Тринити

- Считается, что каждая машина имеет право на свой двигатель! просипел Бирюк узконаправленно в подушку и сам себе ответил: - Наука умеет много гитик!

Обитатели 535-й комнаты появились не сразу - праздник в "аквариуме" продолжался. А когда появились, не сразу придумали, что делать, увидев перед собой свежий овощ глубокой заморозки. Помыслив, Реша бросился вниз за снегом, а Рудик отправился вызывать "скорую помощь". Остальные начали готовить тело к растиранию.

Растирать себя Бирюк не давал, сопротивлялся, то и дело очухиваясь и вновь засыпая здоровым моржовым сном. Решетов силком стащил с сонного одеяла и прочие покрывала.

- Самое главное - разморозить активы, - указал появившийся Гриншпон своим оттопыренным мизинцем на ушедщий в себя почти целиком бирюковский отросток, который за незначительностью так и тянуло прижечь зеленкой. Реша внял просьбе и кое-как с помощью снега с прожилками льда довел температуру тела в указанном месте до 30 градусов по Цельсию.

- Ну что? - спросил Рудик, летавший вызывать "скорую".

- Да ничего, - ответил Реша. - А врачи-то будут?

- Обещали прибыть не раньше, чем к утру. Праздник, сказали, людей по улицам подбирают.

- Пульс нитевидный, почти не прощупывается, - доложил Реша. - Но надежды терять нельзя.

- Надо бы заговор применить, - придумал Гриншпон. - Я знаю, он все по вещуньям таскался.

- Знаю я этих вещуний, - сказал Рудик. - По пять рублей пучок на каждом вокзале. Его ошпарить надо, поставьте кто-нибудь воды на плиту...

- Бесполезно. Ты же видишь, я уж как ни пробовал - и так, и сяк, и батогами... - развел руками Реша. - Лежит как колода! Хотя, правда, местами потеплел чуть-чуть.

- Вы бы форточку закрыли! Не май месяц! - предложил притворить створку Артамонов.

- Да ему уже по фигу мороз! - сказал Миша.

Ничего не поделаешь, пришлось вызывать Татьяну. Быстро это сделать не получилось, но с течением времени готовая на все чрезвычайка явилась. Именно на нее возлагалась последняя тростиночка надежды.

Татьяна вошла в комнату даже с некоторым азартом.

- Ну, где этот отморозок? - строго спросила она и велела всем исчезнуть. Когда население свалило, Татьяна, не касаясь губами горлышка, влила в себя початый флакон "Перцовки", чтобы унять возникающий под мышками трясун, разделась догола, натерлась подсолнечным маслом и нырнула в койку под ворох одеял. Прильнув к холодному остову Бирюка, она стала учащенно дышать. Долгое время от пациаента не исходило никакой реакции. Потом от пяток к мозгу проскочила пара-тройка слабых разрядов. Это и явилось началом пробуждения. Очнувшись и обнаружив подле себя что-то скользкое, Бирюк с закрытыми глазами, которые все еще были скованы льдом, рефлекторно потянулся к злачным местам общественного пользования, но Татьяна быстро тормознула его:

- Ну ты, полегче! Я тебе не вещунья какая-нибудь!

- А чего тогда улеглась тут? - спросил из тумана Бирюк, едва ворочая своим ободранным, почти свиным языком.

- Спроси что-нибудь полегче!

Татьяна встала с койки и вернула к участию в деле остальное население.

- Ему же помогла, а он же и лезет! Идиот! - посетовала Татьяна.

- Да он просто ничего не понял, - оправдали его парни.

- Я подумал, бабу резиновую подсунули! - сказал Бирюк.

- Лабух внеаморален! - подсказал Миша.

С помощью оставшейся перцовки температуру тела Бирюка удалось довести до 36,6 и потом даже до кипения с выходом пара через все отведенные природой свистки.

- Пук - это заблудившийся ик, - сказал одобрительно Артамонов. Значит, все будет по-прежнему.

- Да уж! - согласились с ним некоторые.

Наконец Бирюк заворочался активней и приоткрыл льдинки глаз. Придя в себя окончательно, пострадавший, кое-как разлепляя от пены будто не свои губы, попытался прояснить детали принятия ледяной купели. Он как-то все мотал руками и старался направить их в сторону реки. Проникшись сочувствием, Артамонов и Мурат согласились сбегать на берег и притащить одежду купальщика. Оказалось, Бирюк с дубняка искал ее в десяти метрах от того места, где оставил.

Бирюк пассивно, как на чужие, взглянул на свои стоявшие колом брюки клеш, на сапоги системы "казачок", на кожаную куртку а-ля рокер. Не заостряя на вещах внимания, он сказал: