Триста неизвестных

Силовая установка ДБЛК-2 состояла из двух очень мощных моторов того времени — М-87, по 1050 лошадиных сил каждый. На самолете имелось много оригинальных конструкторских новинок. Крыло тонкое, с большим удлинением. В плане оно напоминало трапецию с резким сужением на консолях. Передняя кромка крыла не прямая, а со стреловидным отклонением, только не назад, как было принято в самолетостроении, а вперед. В центральной части задней кромки крыла возвышался высокий киль. На его верхней трети располагался руль глубины без стабилизатора. Руль поворота находился сверху руля глубины и позади киля. Слишком большая площадь оперения кое-кого пугала, но оказалось, что рассчитана она удачно: плечо получилось ничтожным.

В довершение всего на самолете совершенно отсутствовал… фюзеляж. Рабочие места находились в моторных гондолах: слева — пилотская, справа — штурманская. Стрелки располагались в конусообразных окончаниях мотогондол. У каждого из них было по два пулемета с круговым обстрелом.

Испытателям института уже приходилось иметь дело с необычными самолетами. Но такого, как этот, они еще не встречали.

Михаил Нюхтиков, ведущий испытатель ДБЛК-2, технически грамотный, одаренный летчик, любил подтрунивать над своим патроном профессором Беляевым. Однажды он заявил, что в авиации появился новый, доселе неведомый вид… конструкторов-фантастов. Только они заставляют нас летать не в воображении, а на самом деле.

К ДБЛК-2 мы отнеслись с опаской. Даже Нюхтиков. Он рулил, делал разбеги и подскоки, но взлетать не решался. Испытатель выявил ряд существенных недостатков самолета и потребовал переделок. Профессор Беляев, уверенный в непогрешимости своих расчетов, горячо возражал. Примирить их было невозможно, и командование НИИ ВВС назначило специальную комиссию, в которую вошли наиболее опытные летчики.

Перед нами поставили задачу определить целесообразность переделок, требуемых Нюхтиковым. Поскольку члены комиссии проверяли рекомендации Нюхтикова не в воздухе, а на рулежках и подскоках, их работу остряки нарекли «обрулом курицы».

Комиссия пришла к тем же выводам, что и Михаил Александрович Нюхтиков. В переделке нуждались и органы управления самолета, и система амортизации шасси. С последним требованием не соглашался лишь инженер-летчик А. И. Филин. Он утверждал, что шасси выполнено отлично. Свое особое мнение член комиссии решил тут же подтвердить на практике. Управляемый им самолет отделился от земли, сделал несколько гигантских козлов и… сломал левую стойку шасси. Потом Александру Ивановичу пришлось восстанавливать в глазах товарищей и начальников свой резко пошатнувшийся авторитет.

Однако Филин этим полетом принес и некоторую пользу делу. Ремонт сломанной стойки затянулся, и у конструктора оказалось достаточно времени на выполнение рекомендованных нами переделок.

По окончании всех работ Михаил Александрович снова запустил моторы и вырулил самолет на полосу. Заводские самолетостроители и институтские ремонтники, как всегда, столпились на краю летного поля. «Курица» начала делать всем надоевшие скачки. Один из них почему-то сильно затянулся. Самолет поравнялся с верхушками росших невдалеке деревьев.

— Неужто наконец решился? — заволновались возбужденные зрители.

Решился! Самолет уверенно набирал высоту. Поднявшись метров на сто пятьдесят, он сделал плавный разворот и, подгоняемый попутным ветром, благополучно приземлился.

Неожиданный для всех взлет «курицы» Нюхтикова кардинально изменил ее дальнейшую судьбу. Ведь руководство ВВС смотрело на ДБЛК-2 как на неудачный эксперимент талантливого инженера. У кого не бывает ошибок! В тот осенний день, когда самолет поднялся в воздух, в Москве уже готовилось решение о прекращении его испытаний.

Командование института потребовало от летчика-нарушителя подробнейшего отчета в содеянном. Погода стояла явно нелетная — низкая облачность, сильная дымка. Разрешения на полет Нюхтиков ни от кого не получал.

Михаил Александрович дал такое объяснение. Во время подскоков — они же не запрещались — старался выяснить поведение машины при возрастании скорости. Увлекся. И вдруг заметил, что для пробега полосы не хватит. Не ломать же опять самолет. Попробовал перевести его в набор высоты. «Курица» послушно пошла вверх. Поднялся метров на сто пятьдесят. Одумался — горизонтальной видимости нет, облачность низкая. Выполнил разворот на 180 градусов и пошел на посадку. Сел.

Нюхтикову сделали соответствующее внушение, о совершившемся факте доложили в Москву. Оттуда поступило распоряжение продолжать испытания.

Михаил Александрович летал много, с увлечением. Не раз и мне доводилось подниматься на ДБЛК-2. По технике пилотирования он мало чем отличался от обычных самолетов. Был несколько неустойчив в путевом отношении лишь на разбеге и пробеге: сказывалась короткая база между колесами шасси и костылем.