Триста неизвестных

К приземляющимся самолетам отовсюду сбегаются калининские летчики, техники, мотористы — «мигов» они еще не видели. Когда же наши пилоты стали сами обслуживать свои машины — дозаправлять их горючим и маслом, пополнять бортовые баллоны сжатым воздухом, — калининцы от удивления разводили руками. Возле моего истребителя молоденький техник говорил сержанту, по-волжски окая:

— Наверняка у них каждый по две академии кончил. Ловкие ребята, а?

— Чудно, право, — отвечал сержант, видимо, сверхсрочник. — Такого в авиации еще не бывало…

— Вот темнота, — послышался насмешливый голос. — Это же не простые летчики, а испытатели. Понял?

Мы быстро произвели осмотр материальной части, подготовили ее к дальнейшему полету. Но разрешения на вылет нам пока не давали: в районе фронтового аэродрома стояла плохая погода.

А здесь, в Калинине, светило солнышко, дул ласковый ветерок. Мы разлеглись на траве возле самолетов. Кто-то неожиданно и как-то жалостливо вздохнул с явным расчетом, чтобы его услышали. Потом, словно про себя, произнес:

— Эх, Пискунов, Пискунов…

— А что с Пискуновым? — послышались тревожные голоса.

— Да пока ничего, но…

Понятно, «банк» начался. И что за народ: летят в бой, может быть, на смерть, а вот не могут обойтись без того, чтобы не поточить лясы. Заводила «банка» продолжал:

— Как-то он, бедняга, один назад полетит? 

— А что? За милую душу сбить могут, — поддержал его еще один остряк.

И пошло:

— «Мессеров» знаете сколько у немцев!

— Особенно здесь, на Северо-Западном.

— Вы, товарищ капитан, на обратном курсе низехонько эдак держитесь, авось бог смилуется, и вас не заметят «мессера»-то…

Пронять Пискунова не удалось. Не на того напали. Сам на слово остер.

— Плевал я на этих «мессеров», — ответил капитан. — Моя «пешка» сумеет постоять за себя. А вот вы, братки, поостерегитесь. На фронте поводыря у вас, как я, не будет. Хорошенько запоминайте, где свой аэродром. Неровен час, блуданете и прилетите к фашистам в гости.

Пискунов, насвистывая модную тогда песенку «Челита», направился к своему экипажу.

Истребители заговорили, перебивая друг друга:

— Вот так бомбер!

— За словом в карман не лезет.

— Чисто отбрил.

— А что, «пешка» и в самом деле машина грозная. Против «мессера» вполне выдюжит.

Разговор быстро принял другое, чисто профессиональное направление: о самолетах, о тактике воздушного боя. Вскоре последовало и разрешение на вылет.

Курс — на Идрицу. Там наш фронтовой аэродром. Погода по маршруту постепенно ухудшается. Резко сократилась горизонтальная видимость. Идем на небольшой высоте. Впереди замечаю крупную железнодорожную станцию, окруженную большим поселком. Пискунов вводит бомбардировщик в левый вираж. Что-то рановато для Идрицы… Но следую за лидером. За мной, как длинный шлейф, входят в разворот все истребители полка. Аэродрома не видно нигде. Смотрю на карту — да это же Пустошка, до Идрицы еще добрых десять минут лета. А Пискунов, отыскивая аэродром, собирается идти на второй круг. Эх ты, бомбер… Я быстро поравнялся с Пе-2, показал капитану свой увесистый кулак — самолетные радиостанции были настроены только на прием. Пискунов понял мой весьма красноречивый жест, лег на прежний курс. О том, что под нами не Идрица, он уже и сам начал догадываться.

Вот и наш фронтовой аэродром. Садимся на последних каплях горючего — то цена круга над Пустошкой. В разгар заправки и осмотра машин услышали мощный взрыв. Над железнодорожной станцией взметнулся огромный столб огня и дыма. От нее с набором высоты отходил До-215.

— Представился, сволочь, — зло ругнулся капитан Пискунов и, скрипнув зубами, добавил: — Ну, погоди…

* * *

На третий день от командующего авиацией фронта поступила телефонограмма: немедленно вылететь всем полком — тридцать «мессершмиттов» штурмуют наши войска.

Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы понять всю сложность полученного боевого приказа: указанный район действий находился от аэродрома на расстоянии почти предельного радиуса полета самолета… И все-таки вылетать надо. Отдан приказ комэскам: эскадрильям взлетать плотно, одна за другой, ложиться на курс без традиционного круга над аэродромом; идти к фронту на высоте пять тысяч метров с затяжеленными винтами и максимальным использованием высотных корректоров, пока не начнут падать обороты мотора; режим полета — наивыгоднейший; на воздушный бой затратить не более пяти минут и сразу развернуться на аэродром; первым взлетаю и веду полк я.

В указанном районе действий не оказалось ни одного «мессера». Они давно отштурмовались и улетели восвояси. Над нашими войсками куражатся «хеншель» и несколько «юнкерсов». Заходят на цели, словно на полигоне, не спеша.