Тритон (ЛП)

Потому что это внедорожник Галена.

Со своего места я вижу, как он смотрит на меня из-за руля. У него на лице застыло строгое и уставшее выражение, облегчение и боль. Я так хочу, хочу, хочу верить этому выражению сейчас. Оно просто кричит, что он нашел то, что так давно искал, во всех возможных направлениях.

Потом Тораф открывает пассажирскую дверь … Подождите. Это не Тораф.

Я никогда раньше не видела этого человека, но, все же, он мне знаком. Силуэт сидящего рядом с Галеном точно принадлежит Сирене, но блик от солнца скрыл его лицо. И я естественно предположила, что там где Гален, там и Тораф. Сейчас я вижу его лицо - и я вижу мужчину, который словно старшая версия Галена. Немного старше и немного более измученнее. Во всех отношениях, он мог бы быть его братом-близнецом. Конечно, возможно, во всем виновата одежда Галена, в которую он одет - смятая коричневая футболка-поло и клетчатые шорты. Но, кроме одежды, есть и другое сходство.

Он так же красив, как и Гален: с той же массивной челюстью и формой бровей, и на его лице застыло такое же выражение, как и у Галена - будто он нашел то, что так давно искал. Только его выражение ясно дает понять, что искал он намного дольше, чем Гален. И этот мужчина смотрит не на меня.

Теперь я точно понимаю, кто он такой. Теперь я верю взгляду Галена. Верю, что он не лгал мне и любит меня. Потому что этот мужчина - Гром.

Мама подтверждает мою догадку полувскриком, полустоном.

- Нет. Нет. Этого не может быть.

Даже если бы она не была прикована сейчас к Рейчел, я не уверена, что она смогла бы пошевелиться. Шок парализовал ее без всяких пут.

Шаг за шагом, мужчина приближается к Рейчел, и чем ближе он подходит, тем энергичнее качает головой. Такое впечатление, будто он сознательно тянет время, растягивая удовольствие, или он и сам не может поверить, что этот момент и вправду наступил. Да, недоверие - чертовски жестокая штука.

И все же, этот момент принадлежит только им двоим - маме и этому красивому незнакомцу. Он доходит до пассажирской двери машины и смотрит сверху вниз непреклонными фиолетовыми глазами на маму - маму, которая никогда в жизни не плакала, - а теперь ревет, как отшлепанный родителями ребенок, - и на его лице отражается миллион эмоций, даже такие, которым трудно подобрать названия.

И тогда Гром - король Тритона, падает перед ней на колени, с одиноко блестящей слезинкой, бегущей по его лицу.

- Налия, - шепчет он.

А потом мама дает ему пощечину. Это совсем не та пощечина, которую можно получить за хамство. И уж совсем не та, которую заработали Гален с Торафом у нас на кухне. Именно такую пощечину получает мужчина от женщины, которую он сильно обидел.

Но Гром принимает ее, как награду.

- Я искала тебя! - кричит она, хотя он стоит в дюйме от нее.

Медленно, в знак примирения, он берет ее за руку, бережно сжимая ее между своих ладоней. По всей видимости, он наслаждается прикосновением к ней. Его лицо искрится нежностью, а голос мягкий и глубокий.

- И я искал тебя.

- Твой пульс пропал, - настаивает она. Сейчас она всхлипывает между словами, изо всех сил стараясь сохранить над собой контроль. Я никогда не видела, чтобы моя мать испытывала трудности, пытаясь сдержать себя в руках.

- Как и твой.

До меня доходит - Гром знает, чего не следует говорить и делать, чтобы ее не провоцировать. Он ее полная противоположность, или, может быть, - ее дополнение.

Ее глаза сосредотачиваются на его запястье, и слезы бегут по ее лицу, оставляя слабые потеки туши на щеках. Он улыбается и медленно убирает свою руку. Я думала, он хочет лучше показать ей свой браслет, но вместо этого он стягивает его с запястья и протягивает ей. С моего места браслет выглядит как единственная черная жемчужина, нанизанная на шнурок. Но судя по маминому лицу, этот черный шарик для нее важен. Настолько важен, что она забывает дышать.

- Моя жемчужина, - шепчет она. - Я думала, я ее потеряла.

Он ложит украшение в ее руку.

- Это не твоя жемчужина, любимая. Та была утрачена во взрыве вместе с тобой. Почти целый год я рыскал среди устричных колоний, ища жемчужину, годную ее заменить. Не знаю почему, но мне казалось, если я найду такую же идеальную жемчужину, я смогу каким-то образом найти и тебя. Когда я нашел ее, мне не принесло это утешения, на которое я надеялся. Но я не смог заставить себя ее выбросить. С тех пор я носил ее на своем запястье.

Это все, что нужно для моей мамы, чтобы броситься в его объятия, утягивая Рейчел за собой. Даже так - это, пожалуй, самый трогательный момент, который мне когда-либо доводилось видеть за мои восемнадцать лет.

Или, по крайней мере, это было бы таковым - если бы моя мама не цеплялась за человека, который не является моим отцом.

*