Трюфельный пес королевы Джованны

Александра с тоской подумала, что надо было брать полулитровую кружку пива. «Если его развезло и он начнет мне рассказывать о своем славном прошлом, о достоинствах и судьбе-злодейке, все пропало!» Но собеседник, словно почувствовав ее опасения, собрался. Понизив голос, он продолжал уже не так эмоционально:

– Когда вы с Мариной сошли на станции позавчера, я сразу обратил на вас внимание. У нас ведь редко кто сходит, кроме своих. Марину я узнал, она к нам в поселок и раньше приезжала. А вас видел впервые … Вы прошли мимо и свернули в переулок. Лица вашего я не разглядел…

…А на следующее утро, в начале восьмого, Виктор пошел на станцию. Он собирался ехать в город, тот самый, где они встретились с Александрой.

– У нас электрички редко останавливаются, сами знаете, если пропустишь – два часа свисти в кулак. Так что я спешил.

…На площади было пусто, магазин и ларьки открывались в десять. Местные обыватели, ожидавшие электрички в Москву (всего три человека, припомнил Виктор), стояли в начале платформы по ту сторону железнодорожных путей. Мужчина пошел к переезду, где были положены доски для перехода, и тут увидел впереди двух женщин.

– Я сразу приметил вашу красную куртку, – взгляд Виктора скользнул по плечам женщины, и та инстинктивно сжалась, хотя вины за собой не чувствовала. – И конечно, решил, что это вы с Мариной возвращаетесь в Москву…

– А вы Марину знали? – не выдержала Александра, слушавшая, затаив дыхание.

– Несколько раз встречал, – кратко ответил мужчина.

…Пара, на которую он обратил внимание, тоже направлялась к переезду. Женщины беседовали, оживленно жестикулируя. Когда из-за поворота вылетел поезд, они остановились, пережидая. Та, что была в красной куртке, положила руку на плечо своей спутнице.

– А когда состав уже кончался, вдруг толкнула ее под вагон! – Виктор произнес эти слова хриплым шепотом и закрыл глаза, словно заново переживая увиденное. Вновь взглянул на слушательницу, он уже громче добавил: – Марина просто исчезла, ее как стерло. А когда последний вагон проехал, та, вторая, побежала через пути. Мне показалось, на ту платформ у, откуда поезда идут в Москву… Но может, и нет.

– То есть это все-таки было… – содрогнувшись, подвела итог женщина. – Но тогда зачем вы забрали показания? Ведь теперь это убийство будут расследовать как несчастный случай!

Виктор некоторое время молчал, разглядывая опустевшую пивную кружку. Потом пожал плечами:

– А вам-то разве не лучше от этого?

– Мне?! Нет! – твердо ответила художница. – Давайте сразу объяснимся: я не делала этого, ничего об этой второй женщине в красной куртке не знаю, и цвет моей собственной одежды еще не повод меня обвинять!

Испуганный напором собеседницы, Виктор снова часто заморгал. Очевидно, это была защитная реакция на любую опасность, мнимую или настоящую.

– Нет, я ничего… – залепетал он, виновато пряча взгляд. – Куртка была похожая, и их было двое, как накануне вечером. Вот я сразу и подумал, что с Мариной идет та же самая женщина… А забрал показания, потому что понял наконец: это были не вы, кто-то другой… Объясняться-то там, в полиции, долго, и мне никто уже не поверил бы. То одно, то другое… И так уже высказали мне, да еще пригрозили – мол, путаю их…

– Стойте, стойте, как вы поняли, что та женщина была не я?! – воскликнула Александра.

– Я вчера весь вечер думал… – Виктор несмело взглянул на нее и снова опустил глаза в стол. – Сравнивал… Вспоминал. И в конце концов до меня дошло, что я видел двух разных людей.

– А чем же мы так радикально отличались? – заинтригованная, поинтересовалась художница.

– Вчера утром с Мариной был мужчина.

Глава 9

Телефон, зазвонивший вдруг в сумке, нарушил оцепенение, сковавшее Александру при этом известии. Она, все еще ощущая себя не полностью проснувшейся (именно в такое состояние повергла ее услышанная новость), достала телефон и взглянула на осветившийся дисплей. «Марья Семеновна!» Женщина с трепетом нажала на кнопку ответа и приложила аппарат к уху.

– Где ты шляешься? – резко спросил знакомый голос, по обыкновению проглотив половину гласных.

Обитатели мастерских, знавшие суровую музу скульптора, гадали, является ли этот дефект речи врожденным или приобретенным, благодаря неудачно сделанным стальным зубам, наполнявшим рот старухи. Спросить у нее самой, разумеется, никто не решался.

– Третий день тебя нет! – продолжала Марья Семеновна. – Что я должна думать?! Что тебя тоже черти взяли, как всех тут у нас в доме?!

– Стас не вернулся? – робко осведомилась Александра. Спросить она хотела совсем о другом. То, что скульптор, раб своей буйной природы, надолго сбежал из-под надзора музы и няньки, она знала и так. Марья Семеновна, со своей стороны, прекрасно была об этом осведомлена, потому что возмущенно фыркнула:

– Это при тебе же он побежал на Якиманку, в притон, так? Что ж ты спрашиваешь? Забыла, что Стас там меньше двух недель никогда не проводит?! Ты бы о своем вспомнила…