Трюкач. Лицедей. Игрок. Образ трикстера в евроазиатском фольклоре

Сигурд на коне, выбранном Одином, достиг места, где за языками пламени и стенами щитов лежала валькирия, и разбудил её, вспоров перекованным мечом Одина плотную броню на теле девы. Дав валькирии клятву жениться на ней, он нарушил своё слово, став мужем Гудрун. После смерти Сигурда в результате подстрекательства той же Брюнхилд та покончила с собой, взойдя на его погребальный костер.

Этот сюжет этот хорошо известен и богато представлен в ряде песен Старшей Эдды и сагах.

В самом конце «Саги о Волсунгах» вновь появляется Один – «некий муж, высокий, могучий и кривой на один глаз», – и по-отечески подсказывает слугам Йормунрека-конунга (Германариха), как убить неуязвимых для железа детей Гудрун – Хамди и Сорли23: «Загоните их камнями в Хел(ь)».

Одной рукой Один одаривает тех, кто чтит его, а другой – обирает. Выдающийся скальд Эгиль Скаллагримссон, живший примерно в 910–990 гг. так сообщает о непостоянстве Одина (называя его каждый раз иносказательно) в песне «Утрата сыновей» (22–24):

«Жил я в ладах
С владыкой сечи,
Не знал заботы,
Забыл про беды.
Нарушил ныне
Нашу дружбу
Телег приятель,
Судья побед.

Рад я не чтить

Брата Вили,
Главу богов
Отвергнуть гордо,
Но Мимира друг
Дал дар мне дивный,
Все несчастья
Возмещая.

Сей боевой

Ворог Волку
Дал мне речь
Безупречну
И взор ясный,
Чтоб явью вражьей
Легко бы стали
Ковы лукавых»

(Поэзия скальдов, 1979, с. 21).

Кстати, чуть выше, в стр. 15 стиха «Утрата сыновей» Эгиль Скаллагримссон употребляет иносказание «Эльга виселица» (Elgjar galgi). Наиболее обоснованной представляется версия, согласно которой Elgr – это ещё одно из имен Одина, известное из тулы (перечня) его имён (фонетический вариант – Ольг(р), olgr)24. Специалисты сближают имя с готским alhs (храм) и elgian (защищать). В таком случае, как пишет Ольга Смирницкая, для слова может быть восстановлено первоначальное значение «святилище» (Смирницкая, 2005, с. 178). Elgjar galgi, «виселица Эльга» (= Одина) – это Ясень Иггдрасиль, Мировое древо.

Нетрудно заменить, что фонетически это имя Одина совпадает с русским именем Вещего Олега (Ольг – «священный», но «священность», или «святость», отнюдь не помешала Олегу хитростью под видом купца выманить правителей Киева из города и убить, чтобы захватить власть в городе).

В испытании, которое Один устраивает людям, он проявляет и своё коварство, и чёрное злодейство, хотя при этом остаётся справедливым – высшим и жестоким посмертным судиёй. Вспомнить хотя бы, как Один наказал за жестокость конунга Гейррёда, что пытал Одина-Гримнира между двух огней, а в конце концов был зарезан своим же собственным мечом и погиб без оружия в руке, то есть самым неподходящим для викинга образом:

«Конец я твой знаю
ныне же к Иггу,
клинком упокоен, пойдешь;
дисы в гневе;
ныне дерзнешь ли
на Одина глянуть, представ»

(«Речи Гримнира»)25

.

Таким образом, Гейррёду суждено отправиться в Хель. Что ж, было бы странно думать, чтобы Один принял своего мучителя Гейррёда, который не прошёл испытания, в небесную дружину.

А вот весьма характерное сказание о трикстерном поведении Одина, запечатлённое Снорри Стурлуссоном в «Языке поэзии» (Младшая Эдда») и ставившее даже маститых исследователей в тупик своей бессмысленностью: «Один отправился в путь и пришёл на луг, где девять рабов косили сено. Он спрашивает, не хотят ли они, чтобы он заточил им косы. Те соглашаются. Тогда, вынув из-за пояса точило, он наточил косы. Косцы нашли, что косы стали косить много лучше, и захотели купить точило. Он сказал, что пусть тот, кто хочет купить точило, заплатит за него в меру. Это всем пришлось по душе, и каждый стал просить точило для себя. Один бросил точило в воздух, но, так как все хотели схватить его, вышло, что они полоснули друг друга косами по шее» На этом трикстерные проделки Одина не завершились. Пробурив вход в пещеру великана Суттунга, где был сокрыт «мёд поэзии», он проникнул туда в образе змея и соблазнил великаншухранительницу, назвавшись при этом именем Бёльверк (Злодей) («Речи Высокого», 97–98)

«Солнечноясную
Биллинга дочь
нашёл я на ложе;
мне ярла власть
не была так желанна,
как светлая дева.

Вечером, Один,

приди, чтоб деву
к согласью склонить;
будет неладно,
если другие
про это проведают»26.