Триумф и прах

Я взглянула на верхнее письмо. На белом запечатанном конверте посередине было начертано красивым прилежным почерком: «Джеймсу Кемелли». Казалось, каждая буква двух слов обычного имени несла в себе безвинную прелесть любви, переполняющую душу отправителя. Когда Каприс говорила о письмах Летиции к Джеймсу, я полагала, она отправила одно, два письма – не более. Но их было порядка шестидесяти! Я подняла глаза на Джеймса. Он выглядел отчужденным, изредка касаясь указательным пальцем играющей черной пластины. В его глазах не было ясности и фанатизма к загадочным фразам, вносящим путаницы в сознание тех, кто состоял с ним в прямом диалоге. Душа словно покинула его тело, опечаливаясь неизмеримой утратой настолько, что слова: «мой бедный мальчик» из уст Терезы подошли бы как нельзя кстати. Мне не терпелось разобраться в его личности так, как это делает врач, выявляя у тяжелобольного скрытый недуг. Моё изумление предельно возрастало.

– Вы не вскрыли ни одного конверта?

– Одно вскрыл и долгое время сожалел об этом.

Наш разговор прервался стуком в дверь. Каждые две секунды с удвоенной силой он становился громче и навязчивей. Лицо Джеймса возвращало себе ровный тон повседневности, но он даже не двинулся с места. А неизвестный гость продолжал настойчиво стучать.

– Разве не слышите, что в дверь стучат? – не выдержала пытки я.

– Пусть.

Он говорил сухо, равнодушно, точно рот открывался без воли и только потому, что из разума поступали нервные импульсы. Я продолжала взывать к его совести.

– Открывать в вашем доме я не смею. Так не принято!

– Так не открывайте.

Надрывной стук проверял нас на стойкость, и спустя несколько коротких мгновений, не выдержав, я повернулась к двери и открыла её. Не растрачиваясь на любезности, в комнату влетела Каприс, возбуждённая и румяная от досады, что ей не оказали должного внимания. Вероятно, приравнивая меня к мебели роскошной гостиной дома Кемелли, она даже не взглянула в мою сторону и сразу метнулась к Джеймсу. Её яростный взор обдавал лютой ненавистью.

– Тебе сложно открыть? – взревела она.

Джеймс не потрудился поднять глаз и отвечал монотонной холодностью.

– Убирайся к дьяволу.

– Это после того что с нами было?

Для большего эффекта Каприс громко кричала и размахивала руками. Право, женские истерики так банальны!

– После того, как я тебя жестоко истязал?

Я поняла, что Джеймс задумал отмыться передо мной от чёрной грязи сплетен Каприс, вылитой на него.

– Нам следует поговорить, Джеймс, – Каприс замялась, по всей видимости вспомнив, что я нахожусь за спиной. – Белла, попрошу тебя выйти.

– Она останется, – тем же пренебрежением ответил Джеймс. – Хочешь – говори, нет – убирайся.

Каприс была поражена, и я не меньше. Джеймс стоял боком и совершенно не заботился о манерах. Застывшая гримаса на его насмешливом лице была многозначительна, и рассудить её не всякий взялся бы. Думается, Джеймс был рад случаю, когда можно вдоволь потешиться, но в то же время он бы предпочёл никогда не открывать дверь ни для одной из дочерей Медичи. Они забавляли его и одновременно навивали смертельную скуку.

Каприс ломала руки. Её всклочному характеру смущение было неприсуще, но видимо тогда ей было неловко вести в открытую довольно личную беседу.

– Джеймс, ты слишком жесток ко мне! Умоляю, не губи! Нам ведь было так хорошо вместе. Вспомни той ночью ты говорил, как я сильно нужна тебе, говорил, что у меня есть всё, чтобы завлечь мужчину и подчинить его себе. Но ты ошибся, я невольна перед тобой и твоим равнодушием. Прошу, сжалься! Неужели ты не видишь, как я беспомощна влюблена в тебя?

Джеймс поразмыслил с минуту, оставаясь в неизменном положении.

– Вижу… что не влюблена. Твои чувства лишены искренности и напитаны ядом. Они совершенно иного характера, нежели о котором твердишь ты.

– Чушь! Я люблю тебя!

– Нет, в тебе говорит дух лидерства. Ты хочешь затмить сестру и доказать всем, что ты лучше её. А теперь уходи.

– Так ты женишься на ней? Она тебе больше по нраву? Как ты можешь так поступать со мной после того, как я сполна отдала тебе честь и своё достоинство? Подарила всё, что у меня было! Играла в твои грязные игры! А теперь ты выбросил меня, как использованную шляпу, и такой чистенький, с незапачканной репутацией пойдешь под венец с моей сестрой, сделав вид, что ничего не происходило?