Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1

— У нас выговор объявляют в каждой ячейке. Для военного человека это не наказание…

Однако Шапошников напомнил старую русскую военную традицию: если начальник Генерального штаба объявляет выговор начальнику штаба фронта, виновник должен тут же подать рапорт об освобождении его от должности.

Сталин посмотрел на Шапошникова, как на неисправимого идеалиста, но ничего не сказал. Бывший царский полковник своей интеллигентностью обезоруживал Верховного… Эта черта помогала Шапошникову ненавязчиво, тактично учить Верховного. Учить пониманию стратегии, военного искусства и даже технико-тактическим вопросам.

Когда на вооружение поступила реактивная артиллерия, Сталин стал требовать самого активного ее применения. Но, во-первых, еще не хватало как самих установок, так и боеприпасов к ним, а, во-вторых, некоторые командиры использовали их против плохо разведанных целей. Все это привело к тому, что ожидаемого эффекта новая техника пока не давала. Шапошников доложил Сталину причины недостаточной эффективности и предложил послать командующим фронтами и армиями специальную, особой важности, директиву. Сталин согласился.

’’Части действующей Красной Армии за последнее время получили новое мощное оружие в виде боевых машин М-8 и М-13, являющихся лучшим средством уничтожения живой силы противника, его танков, моточастей и огневых средств. Дивизионы и батареи М-8 и М-13 применять только по крупным, разведанным целям. Огонь по отдельным мелким целям категорически воспретить. Все боевые машины М-8 и М-13 считать совершенно секретной техникой Красной Армии…

И. Сталин

1 октября 41 г. 4 ч. 00 мин. Б. Шапошников"'*.

Если Шапошников помог Сталину постичь суровую логику вооруженной борьбы, значение эшелонирования при обороне и наступлении, роль и место стратегических резервов в операциях. то Георгий Константинович Жуков, самый прославленный полководец Великой Отечественной войны, оказал влияние на Верховного в другом. Сталин видел в Жукове не только талантливого полководца, волевого исполнителя решений Ставки, но и человека в чем-то, как казалось Сталину, родственного себе в смысле решительности, силового напора, бескомпромиссности. Именно такое предположение высказал однажды в разговоре со мной А.А. Епишев.

Еще со времен гражданской войны Сталин уверовал в институт представителей высшей власти на фронтах. Именно поэтому он так часто направлял представителей Ставки на фронты в годы Великой Отечественной войны. Сталин считал своим главным представителем (а затем сделал и заместителем) Г.К. Жукова. Почему? Да потому, что Жуков, по мнению Верховного, был способен, невзирая ни на что. провести его, Сталина, решения в жизнь, способен на жесткие, а иногда и жестокие шаги, волевую бескомпромиссность. Я бы сказал, заключил Епишев, Жуков наиболее отвечал представлению Сталина о современном полководце. Затем, помолчав, Епишев добавил: конечно, все это, видимо, у Жукова было. Но Сталин в полной мере оценивал лишь волевую сторону полководца, а его умственную силу — увы, недостаточно.

Это замечание в прошлом члена Военного совета армии, прошедшего дорогами войны от Сталинграда до Праги, представляется весьма удачным. Все мы сегодня знаем огромную роль Жукова в разгроме немецких войск под Москвой, спасении Ленинграда, в Сталинградской операции, десятках других "глав” войны. Характерно, что Сталин по мере роста популярности и известности Жукова, особенно в конце войны, все более сдержанно относился к нему. Не случайно в самом конце войны, когда нужно было координировать действия трех фронтов в битве за Берлин, Сталин формально не поручил это Жукову, а оставил за собой. А маршала направил командовать 1-м Белорусским фронтом. Верховный думал о будущем, об истории, и ему не хотелось ни с кем делить заключительный, триумфальный аккорд войны, взлет на вершину Победы.

Сталин понимал, что твердостью характера Жуков не уступает ему, Верховноіму Главнокомандующему. Он особенно почувствовал этот несгибаемый характер в начале войны, во множестве боевых фактов. В первых числах сентября 1941 года, например, командующий Ленинградским фронтом К.Е. Ворошилов и член Военного совета фронта А.А. Жданов обратились к нему за разрешением заминировать корабли Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) и при угрозе сдачи Ленинграда затопить их. Сталин разрешил. И уже 8 сентября Ворошилов и Жданов подписали соответствующее постановление.

К моменту, когда было принято решение Военного совета, из Москвы прилетел Жуков с полномочиями Сталина. ’’Вот мой мандат, — сказал Жуков, новый командующий фронтом, передавая записку Верховного. — Я запрещаю взрывать корабли. На них сорок боекомплектов!”