Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера

– И я так думаю. За опоздание выперли. Представляете, украсть у государства десять минут рабочего времени! – подытожил Губителев-Мамочкин. – Это ведь все равно что в буржуазное болото сползти! Не иначе, как в буржуазное!

Корейко сострил такую гримасу, словно собирался возложить на Дотехпоровича и всю бухгалтерию жестяной могильный венок c муаровыми лентами.

Некоторое время он сидел, тупо глядя в бумаги, затем брезгливо посмотрел на всех, как кот, которому негодный мальчишка сует в нос дымящуюся папиросу, распрямил плечи и, открыв папку, сам не зная для чего, провел в контокоррентной книге красивую фиолетовую черту.

К концу рабочего дня эксконторщик оформил расчет, подписал обходной лист и, успев получить провизионку, вышел из здания треста. Солнце поймало его стриженный затылок и маячило на нем, пока Александр Иванович не добрался до рабочего общежития. В своей комнате его развезло от усталости, он лег на кровать и сразу заснул мучительным сном.

Глава XVI ДВА КОНЦЕССИОНЕРА

Расхлябанный поезд, нервно постукивая колесами, медленно полз среди крутых откосов красной глины, преодолевая последний тягун перед Бришкентом. Вздрагивая на стыках, скрипели плацкартные вагоны. Проскочив оросительный канал, поезд влетел в темно-зеленый бришкентский оазис, миновал привокзальные постройки и, пересчитав все стрелки, медленно втянулся на конечную станцию. Неугомонный паровоз перестал выть и заснул на втором пути вокзала имени товарища Янукидзе.

Едва лишь вокзальные часы показали двенадцать, на дощатый перрон c мечущимися проводниками, носильщиками, бабками c тюками, встречающими и провожающими ступила нога великого комбинатора.

Весенний солнечный день байствовал вовсю.

Вход в вокзал был закрыт гигантским плакатом c надписью: «Месячник помощи узбекским детям начался». Дверь в боковой стене пускала внутрь, но тоже была наделена плакатом: «Компривет юбилярам пожарной части города Немешаевска!». Внутри пахло урюком и раздавленным клопом. В глубине просторного зала на высокой мраморной ноге стояла ганчевая головогрудь товарища Янукидзе.

Остап стрелковым маршем двинулся вперед, обогнул Янукидзе и приблизился к одному из кассовых окошек.

– Один билет до Газганда и два до Москвы на послезавтра! – настоятельно продиктовал Остап, протягивая деньги молоденькой узбечке.

Путь из Бришкента в Газганд лежал через Джизак. До отправления поезда оставалось двадцать минут полноценного времени. Остап вышел на вокзальную площадь. Здесь он увидел: по левому флангу – стихийно сложившиеся глинокаркасные двухэтажные дома и величественно возвышающееся над городом медресе Кукельташ, по правому – портально-купольный мавзолей Шейхантаур и здание Туркестанской казенной палаты, прямо – высокий мангал c шашлыками и тучного узбека, на лице которого было написано: «Жарю барашка. Он только что травку кушал. Подходите, покупайте! Теперь вы его кушать будете».

– Сейчас бы мороженого из синего стаканчика c костяной ложечкой, – вытирая платком лицо, выдохнул Остап. – Но придется утолить свой голод этим барашком.

Душисто отрыгнув шашлыком, Бендер зашагал к поезду и, когда сел на свое место в плацкартном вагоне, воскликнул грудным голосом примерно так:

– Чертово торжество в восточном вкусе!

Как только путейцы перестали простукивать буксы, поезд «Бришкент-Газганд» тронулся c места. К вечеру он миновал мост через Сырдарью и кое-как потащился по Голодной степи. Простояв около часа в Джизаке, поезд продолжил свой путь по холмисто-увалистому предгорью и в пять часов утра нырнул в ущелье Санзара, затем прогремел по мостику над арыком Сиаб, прошел рисовые поля и через тридцать минут со скрежетом остановился на наружной платформе газгандского вокзала имени товарища Ленина.

Закусив на вокзальной площади чем аллах послал, Остап форсированным шагом направился к главной аорте города – шоссированной улице Улугбека. Он остановился под вывеской «Прокат автомобилей акционерного общества Узбеккурсо», c деловым видом открыл заднюю дверцу таксомотора «рено», сел на сиденье и, растолкав дремавшего шофера, холодно приказал:

– К рабочему общежитию имени товарища Копыто, улица Максимильена Робеспьера, дом восемь.

Водитель c красным лицом и закрученными усами а ля «жиллет» молча завел мотор, авто взвыл, наддал, развернулся и понесся по проспекту Социализма.

Сладко зевнув, великий комбинатор открыл новый кожаный портфель c окованными металлом углами, вытащил из него коробку папирос и лениво закурил.

Скоро автомобиль заскрежетал и остановился у трехэтажного здания общежития имени товарища Копыто.