Триумвират. Творческие биографии писателей-фантастов Генри Лайон Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко

Недолго проработав на хлебной должности секретаря обкома, Андрей Никитич был арестован по приказу наркома внутренних дел Украины товарища Успенского. Но вскоре тот и сам узнал, что не сегодня-завтра и за ним подкатит «черный воронок» и, сымитировав самоубийство, ударился в бега. Беглеца ловили по всей необъятной Родине, наконец поймали и, признав, как водится, врагом народа, расстреляли. После чего начали разбираться, кого приказал арестовать вражина, и не пытался ли извести по своей природной зловредности или ради подрывной деятельности, верных ленинцев? И добрались до Андрея Никитича Шмалько. Допрашивал арестованного Никита Сергеевич Хрущев. Допрос шел несколько часов, после чего арестованного освободили. Правда, после таких дел вновь сесть на место секретаря обкома не получилось, так что Великую Отечественную войну он встретил всего лишь в кресле директора харьковского финансового техникума.

Не собираясь отсиживаться в тылу, Андрей Никитич поступил в танковое училище. И всю войну прослужил в Четвертой Гвардейской танковой армии, получил два ордена Отечественной войны второй степени, орден Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды за Прагу.

После войны его назначили секретарем обкома партии в городе Николаеве.

«В 1947-м сняли Маленкова и, соответственно, погнали всех, кто был, что называется, его человеком. А через пять лет мой дед защитил диссертацию по теме «Коллективизация на Украине», умудрившись ни разу не упомянуть о голоде и депортациях».

Андрей Валентинович прочитал эту работу уже будучи взрослым человеком, историком:

«– Понимаю, ты защищался еще в 1952-м, но мог хотя бы намекнуть…

– В последней главе. Разве ты не заметил? Где я рассказываю о помощи голодающим. Если есть помощь, значит, есть и голодающие.

– Помню. Но там нет такого слова – “голодающие”.

– Там есть “продовольственная помощь”. А зачем продовольственная помощь в деревне? Умному – достаточно. А в приложении – цифры. Стоит лишь взять карандаш, бумагу, сложить все вместе…»[19].

После войны дед пошел преподавать. Защитил диссертацию, историк. В последние годы жизни – мирный доцент в авиационном институте Харькова. Умер в 1974 году.

В значительной мере Андрей Валентинович стал историком благодаря своему деду, его, собственно, и Андреем назвали в честь Андрея Никитича. Хотя тот и заклинал ни в коем случае не идти по его стопам. Тогда еще было невозможно представить, что настанет такое время, когда можно будет изучать и преподавать настоящую историю, а не версию, угодную правящему классу.

«Цветы… Всюду цветы – маленькая аллейка слева от меня обсажена флоксами, чуть дальше – тюльпаны и розовые кусты. Розы – гордость деда. Красные, белые, чайные, чуть ли не ультрамариновые. Дальше – гладиолусы, сирень…

…Сирень? Сирень расцветает весной, как раз на 9 Мая, а розы…

Дед сидит на табуретке возле открытого контейнера и мастерит. Это его любимое занятие – здесь, в нашем поселке, куда мы выбираемся на лето. На лето – и на редкие выходные. Некогда. Бабушка и дед читают лекции, она – в высшей школе профдвижения, он – в авиационном. Я хожу в школу»[20].

Согласно семейной легенде, бабушка Андрея Валентиновича – Нина Ефремовна – была, что называется, с сомнительным официальным отцом. В конце 20-х годов за ней пришли, заявив, что она дочь борона Корфа. «Подумаешь, пришли. Как пришли, так и ушли, потому что к этому времени она уже была замужем за дедушкой, а у того был большой револьвер, кроме того, он был известным партийным деятелем. Так что, арестовать не арестовали, правда, из института Народного образования, где она училась, пытались выгнать, а когда ничего не получилось, сняли со стипендии до конца учебы».

Официально ее отцом считался студент-химик, которого Андрей Валентинов позже изобразит в романе «Флегетон» как Владимира Пташникова. В 30-е годы реальный Владимир Пташников еще был жив.

«В орудии поручик Пташников упал, раненный. Была секунда заминки, чтобы слезть и поднять его.

“Это плохо, – подумал я. – Нужно непременно его поднять, иначе никто не остановится, если меня ранят”.

Я спрыгнул с седла. Поручик Абраменко тоже спрыгнул. Третий взял наших лошадей. С Абраменко мы схватили раненого, бегом догнали нашу пулеметную тачанку, на ходу уперли голову раненого в подножку и перевалили его вверх ногами в тачанку. Несмотря на такой варварский способ, поздней Пташников меня горячо благодарил за то, что его не бросили. Он был ранен в позвонок».[21]

По профессии бабушка тоже историк.

Их сын Валентин Андреевич – отец Андрея Валентиновича – хотел стать моряком, но не прошел мед. комиссию по зрению. Мечта не сбылась, моряком не стал, закончил Харьковский Горный Институт.

Мама – с Донбасса, из горняцкой семьи. Ее отец – главный инженер шахты – репрессирован. Дед был подпольщиком. Во время Великой Отечественной войны немцы его выследили и живьем бросили в шурф шахты «Богдан» в городе Красный луч вместе с другими военнопленными. Там теперь высится мемориал.