Тривейн

— Он раздражен, — сказал де Спаданте, ставя телефон на место и откидываясь назад в кресле, стоявшем рядом с грязным, замызганным столом. — Только что отшил меня... Это хорошо!

— Было бы намного лучше, если бы ты со своими дурацкими выходками не мешал естественному ходу событий! Слушания должны быть возобновлены, а Тривейн должен уйти!

— Ты не умеешь думать. Что ж, это твои проблемы... Ищешь быстрых решений, а это глупо, особенно сейчас...

— Ты не прав, Марио! — Уэбстер буквально выплюнул из себя эти слова, мускулы на его шее вздулись. — Ведь ты же ничего не добился, только осложнил ситуацию... Какое-то недомыслие...

— Не надо говорить мне о недомыслии! Ведь это я выложил двести тысяч в Гринвиче и еще полмиллиона на «Плазу»!

— И тем не менее ты поступил опрометчиво! — настаивал Уэбстер. — Не было в этом никакой необходимости. Пора кончать со старомодной дикой тактикой: она может нам повредить... Надо тщательно обдумывать каждый шаг!

— Не смей так со мной говорить, Уэбстер! — вскочил де Спаданте с кресла. — Придет день, когда вы поцелуете меня в задницу за то, что я сделал!

— Ради Бога, Марио, говори потише и не упоминай моего имени! Пожалуй, Ален был прав, и я сделал большую ошибку, связавшись с тобой...

— Послушай, Бобби, ведь я не искал с тобой встречи, это ты нашел меня — и не по телефонному справочнику. Ты сам пришел ко мне, малыш! Потому что тебе понадобилась помощь. И я ее оказал! Я ведь уже давно помогаю вам, Бобби, так что не надо со мной говорить таким тоном.

Уэбстер выслушал эту гневную тираду и не мог не признать, что мафиози прав. Да, этот мафиози действительно был им полезен, и он сам, Бобби Уэбстер, обращался к нему чаще других. И времена, когда с де Спаданте можно было особо не церемониться, канули в вечность. Теперь Уэбстер уже не мог на него давить, как прежде.

— Неужели ты не понимаешь, Марио? Мы не хотим на это место Тривейна! Новые слушания помогут скинуть его с поста председателя.

— Ты так думаешь? Ошибаешься, мистер Кружевные Штанишки... Вчера вечером я говорил с Мэдисоном. Я просил его позвонить мне из аэропорта перед самым вылетом, поскольку уверен, что кто-то должен знать, что делает Тривейн...

Это известие подействовало на Уэбстера самым неожиданным образом. На смену враждебности пришла досада на самого себя: как же он сам не додумался?

— И что сказал Мэдисон?

— Да, ни одна из ваших задниц не сообразит ничего подобного!

— Что ответил Мэдисон?

— Почтенный адвокат в большом замешательстве. — Де Спаданте сел и откинулся в кресле. — Бормочет что-то невразумительное вроде того, что едет домой, чтобы выпить вместе со своей вечно пьяной женой...

— Так что он сказал?

— Тривейн заявил, что с этими слушаниями, а заодно и со всеми сенаторами ему все ясно. Понятно, что на слушаниях Мэдисон и пальцем не шевельнул, чтобы помочь своему клиенту... По очень простой причине. А тот сообщил, что, если все эти недоделки-сенаторы прокатят его, он просто так из Вашингтона не уедет. Он созовет пресс-конференцию, и, уж будьте уверены: ему есть что сказать журналистам...

— Что именно?

— Мэдисон не знает. Но считает, что дело серьезное:

Тривейн обещает «перевернуть город вверх тормашками». Понимаешь? Вверх тормашками!

Отвернувшись от мафиози, Уэбстер несколько раз глубоко вздохнул, стараясь подавить распиравшую его ярость. Он почему-то особенно остро почувствовал запах пота, которым был пропитан этот старый дом.

— По-моему, — произнес он наконец, — все это абсолютно бессмысленно. Ведь я говорил с ним на этой неделе ежедневно! Нет, все чепуха!

— Мэдисон не лжет...

— Тогда в чем же дело? — повернулся Уэбстер к де Спаданте.

— Выясним, — доверительно проговорил де Спаданте. — Думаю, обойдемся без поротых задниц на какой-нибудь дурацкой пресс-конференции... Но если слушания возобновятся и Тривейна все-таки прокатят, он выпалит из всех стволов. Я знаю этого человека, и он не блефует. А ведь никто из нас не готов к такому повороту событий... А старик... Он должен был умереть...

Уэбстер уставился на грузного человека, развалившегося перед ним в кресле.

— Но ведь мы не знаем, что он собирается сказать! Неужели твои неандертальские мозги не в состоянии уразуметь, что это может оказаться такой же чепухой, как происшествие в «Плазе»? Мы должны сделать все возможное, чтобы остаться от всего такого в стороне!

Не глядя на Уэбстера, де Спаданте сунул руку в карман. Внезапно Уэбстер почувствовал страх, но де Спаданте всего лишь вытащил очки в толстой черепаховой оправе. Нацепил на нос и впился глазами в какие-то бумаги.

— Ты все время пытаешься запугать меня, Бобби... Мы должны, мы могли, мы обязаны... Брось ты все это к чертовой матери! Мы не знаем намерений Тривейна — вот что главное! И в вечерних известиях по радио мы этого не услышим. Лучше всего тебе сейчас вернуться на работу. Может, тебя уже хватились...

Кивнув в знак согласия, Уэбстер направился к потертой и поцарапанной двери. Но, взявшись за разбитую стеклянную ручку, вдруг повернулся и сказал: