Тривейн

— Да! И по причинам гораздо более серьезным, чем вы подозреваете!

— Если так, мистер Брюс, — Тривейн достал из пачки сигарету, — то вам следовало бы принять мое приглашение отобедать... Мы могли бы провести время в приятной беседе. Вы, конечно, не знаете об этом, но я с удовольствием читаю ваши материалы. Хотите сигарету?

Отвесив нижнюю губу, Брюс внимательно смотрел на Тривейна. Эндрю, так и не получив ответа, вытряхнул из пачки одну сигарету — для себя — и, откинувшись на спинку кресла, закурил.

— Господи! — сказал тихо Брюс. — А ведь вы говорите вполне серьезно!

— Конечно, — подтвердил Тривейн. — Подозреваю, что все ваши мотивы так или иначе связаны с безопасностью. А если так, то мне нечего возразить...

— Ну а если я откажусь от статьи, это будет вам на руку?

— Нет. Сказать по правде, только помешает... Однако это уже не мои проблемы.

Брюс слегка наклонился вперед: его миниатюрная голова выглядела весьма забавно на широкой кожаной спинке кресла.

— Вы не должны иметь проблем. И наплевать, даже если нас просвечивают!

— Что делают? — Тривейн от изумления даже привстал.

— Я хочу сказать, меня мало волнует, записывается ли наш разговор... Впрочем, едва ли. Давайте, Тривейн, заключим сделку... Никаких помех с моей стороны, никаких проблем с бардаком в Нью-Ланден. Обычная сделка. Я только задам вам несколько вопросов и хотел бы получить хоть какие-нибудь ответы...

— О чем вы говорите, черт побери?

Брюс медленно поднял правую полу своего пиджака и медленно спрятал в карман свой блокнот. Он проделал это с таким значительным видом, словно этот жест значил никак не меньше какого-то особенного доверия с его стороны. Затем стал вертеть в руках золотую авторучку.

— Начнем со вчерашнего дня, — произнес он наконец. — Вчера вы провели час двадцать минут в статистическом управлении. Появились там в начале пятого и просидели до закрытия, заказав документы по штатам Калифорния и Мэриленд за период, охватывающий последние восемнадцать месяцев. Мои люди легко смогли найти интересующие вас книги, а возможно, и то, что вы в них искали. Но, с другой стороны, в них несколько сотен страниц и двести тысяч всевозможных вставок! Естественно, меня заинтересовал вопрос: почему вы проделали эту работу сами? Не ваш секретарь и даже не помощник, вы сами!

Тривейн пытался разгадать, что скрывается за словами Брюса.

— Значит, это вы были в сером «понтиаке»? Вы следили за мной в сером «понтиаке»?

— Ошибаетесь, хотя это интересная ошибка...

— Сначала вы были на Род-Айленд-авеню, — продолжал Тривейн, — потом поехали в Джорджтаун, впереди вас тащился фургончик точильщика.

— Прощу прощения, но я же сказал, что вы ошибаетесь, — повторил Брюс. — Если бы я решил следить за вами, вы никогда бы об этом не узнали. И все же что вы искали в НСУ? Если это нечто стоящее, обещаю вам не возвращаться к истории с подлодками!

Тривейн молчал, все еще думая о сером «понтиаке». Следует, пожалуй, позвонить Уэбстеру и Белый дом, как только он отделается от журналиста. Он почти забыл о «понтиаке»...

— Ничего стоящего, Брюс, — сказал Тривейн. — Так, общая информация...

— Хорошо, — согласился с ним журналист, — попрошу моих ребят выяснить, в чем там дело с НСУ. Надеюсь, они справятся... Ну а теперь я задам вам второй вопрос, правда, он будет не очень тактичен. Ходят слухи, что шесть недель назад, сразу после вашего памятного выступления на слушаниях в сенате, вы встречались со старым сенатором из Небраски. Причем встреча эта произошла за несколько часов до трагедии. Как утверждают, ваш разговор носил далеко не дружеский характер. Это правда?

— Единственный человек, который мог слышать нашу беседу, — ответил Тривейн, — это шофер... Кажется, его зовут Лоренс Миллер. Спросите у него. Если информация идет оттуда, пусть он и доказывает.

— Этот человек верен памяти старого сенатора, он ничего не скажет. К тому же за долгие годы шофер приучился не слышать того, что говорится на заднем сиденье...

— Так вот. Никакой ссоры у нас с сенатором не было. Просто весьма корректное несовпадение во взглядах...

— И наконец, последний вопрос, Тривейн... Если мы не договоримся, я стану крупной помехой на вашем пути. Могу, например, рассказать, что вы пытались отговорить меня от публикации материала или дать положительный материал... Что вы думаете по этому поводу?

— Думаю, что вы воинственный коротышка! Теперь я вряд ли захочу читать ваши творения.

— Это ваше дело.

— Скорее следствие нашей беседы...

— Тогда расскажите мне напоследок о Боннере.

— О Поле Боннере? — удивился Тривейн, подумав, что этот последний вопрос — главный. И дело не в том, что первые два были такими уж безобидными, вовсе нет. Однако на сей раз журналиста выдал голос: в нем прозвучала явная заинтересованность, а может быть, и прямая угроза...