Тривселенная

Невнимательность Вдохновенной-Любви-Управляющей-Вселенной была понятна, но непростительна. Создатель не преминул указать на это сразу же, как только новая идея проявила себя, причем достаточно экстравагантным образом. Имени у нее еще не было (случайные идеи часто умирали, так и не получив имени), ничего о собственной сути она не знала, поскольку никем не была осознана, но инстинкт сохранения сути заставил новорожденную выйти за пределы духовного пространства, где она и обнаружила островок материального мира и на нем — живое, думающее и страдающее существо.

Подобно человеческому детенышу, вылезшему в отсутствие родителей из кроватки и обнаружившему, что мир не ограничивается деревянными прутьями и мягким одеялом, новая идея с восторгом восприняла твердь — не физическую ее суть, конечно, но идею, доступную для понимания. Горы показались безумными и нелепыми, река — воплощением идеи прогресса, а живое существо, состоявшее из десяти материальных тел, каждое из которых было разумным почти в той же степени, как их общность, — существо это представилось аналогом Создателя со множеством других, не определимых пока функций.

Миньян расположился на берегу реки и предавался воспоминаниям, а потому новой идее не составило труда разобраться в его прошлом, а разобравшись, назвать себя дотоле не существовавшем именем — Спаситель.

И лишь тогда новая идея стала доступна восприятию. Вдохновенная-Любовь-Управляющая-Вселенной прекратила на полумысли дискуссию, в которой побеждала, Создатель, понимавший, что проигрывает, возликовал, но острее всех отреагировал на появление новой идеи Миньян, которому Спаситель предстал несущимся по небу болидом.

— Падает звезда, — подумала Даэна и прижалась к Ариману, и ощущение воспоминания вспыхнуло в нем, будто солнечный блик метнулся в зрачок с лезвия широкого ножа, взрезавшего сознание острой болью.

Они только что поженились с Аленой и бродили по улицам только пешком и только взявшись за руки, и как-то прибрели к парапету на Воробьевых горах. Остановившись у барьера, они смотрели на вечернюю Москву. Голографическое изображение Кремля и Казанского собора висело в вышине и едва заметно мерцало, они застыли в восхищении, и в это время яркая вспышка на востоке расколола небо, и перед их глазами — как им показалось, сквозь Кремль и собор — пронесся болид, оставляя за собой искры, от которых голографический символ Москвы едва не загорелся.

— Загадай желание! — воскликнул Аркадий со смутным предчувствием того невероятного, что ему предстояло, причем в тот момент его посетило странное ощущение, что главное событие, возвещаемое болидом, ожидало его вовсе не в этой земной жизни, и желание, пришедшее ему на ум, он сразу же постарался забыть, и лишь теперь вспомнил — это было странное желание существа по имени Миньян спасти наконец три мира, в том числе и свой, с Воробьевыми горами и болидом, неизвестно откуда взявшимся и неизвестно куда сгинувшим.

— Что ты сказал? — воскликнула Алена, пораженная не меньше Аркадия. Желания она загадать не успела, но само явление болида показалось ей знаком.

— Это пролетело наше счастье, — сказала она и прижалась к мужу, ей нравилось в те дни прикасаться к его спине своей грудью, ее это прикосновение возбуждало, а Аркадий ничего не чувствовал, он всегда был толстокожим.

«Это был Спаситель, — подумал Миньян. — И тогда, и сейчас. И еще много раз в моих десяти жизнях. Почему я понимаю это лишь теперь?»

«Потому что пришло время», — подсказал Спаситель.

«Ты уже приходил на Землю?» — поразился Миньян.

«Приходил? Я не могу прийти. На Землю? Это материальный мир. И что означает „уже“? Если только то, что событие произошло, то это неверно. Если то, что оно имело место в прошлом, — да, это так».

«Событие, имевшее место в прошлом, еще не произошло?» — спросил Миньян.

«Конечно», — подумал Спаситель и покинул мысли Миньяна, оставив его на берегу реки размышлять о том, что не случилось.

Вдохновенная-Любовь-Управляющая-Вселенной, как и Создатель, как и другие идеи, не была готова к дискуссии со Спасителем и восприняла новую идею так же, как воспринимала все, что рождалось из пустых оболочек. Это было простое нежелание вникнуть в суть, распространенное в мире идей не в меньшей степени, чем в материальном мире человеческих отношений. Для понимания содержания обычно достаточно имени. Для понимания сути бывает недостаточно долгой дискуссии, поскольку ведь и сама глубина идеи зависит от качества обсуждения, и меняется она по мере движения дискуссии от начала к неизбежному концу.

Спаситель явился не то чтобы незваным и нежданным, но — не вовремя. Спасителя не ждали и сначала не поняли.

Глава пятнадцатая