Трижды пестрый кот мяукнул

– Почему ее позвали на опознание? Почему не членов его семьи?

– Ну, тетушка Лу сказала, что его жена к тому времени сошла с ума, а сын просто отказался.

– Господи, – произнесла я. – Почему же? Его смерть была необычной?

– Думаю, можно и так сказать. Его заклевали чайки, когда он охотился за птичьими гнездами. На острове Стип-Холм. В Бристольском заливе.

– В сезон гнездования? – уточнила я.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.

– Наверное, – ответила Карла. – Тетушка Лу сказала, что осталось от него немного: обрывки одежды, кошелек и трубка.

– Криспиан Крампет, то есть Криспиан Инчболд, наверняка был вне себя от отчаяния. Лишиться отца подобным образом!

– Думаю, да, – согласилась Карла. – Хотя он уже не был ребенком. Учился в Оксфорде в это время и подрабатывал в кино – занимался то ли освещением, то ли звуком. Не помню точно. У него были художественные таланты, как у отца.

– Он еще жив? – спросила я. – Криспиан, имею в виду?

– Насколько я знаю, да. Тетушка Лу каждый год посылала ему открытку на Рождество, но он никогда не отвечал. Он с прибабахом.

Криспиан Крампет? С прибабахом? Я не верила своим ушам. Что случилось со знаменитым маленьким мальчиком, давшим имя своему велосипеду, прокапывавшим туннель в Китай или Бенгалию, чудесным мальчиком, который хотел построить дом из песка только для двоих – для себя и отца?

Я с болью осознала, что сама хотела бы того же самого.

На миг я представила себе, как похищаю отца из больницы в Хинли и увожу на далекий тропический остров, где мы будем только вдвоем и где я построю хижину из земли и травы – новый Букшоу, где не будет ни забот, ни хлопот, вымотавших его. Конечно, я сделаю отдельную пристройку для его коллекции марок и еще одну для моей химической лаборатории.

Мы будем питаться черепашьими яйцами и кокосовым молоком, слушать Би-би-си, когда нам захочется насладиться Бахом или приключениями Филипа Оделла.

Настоящий рай на земле! Мы будем лежать в гамаках, отец и я, вести тихие беседы и наблюдать за закатом.

– У него возникли проблемы с законом, – сказала Карла. – Тетушка Лу не знала подробностей, но говорила, что это имеет какое-то отношение к скачкам.

– Игрок, да? – уточнила я.

Карла пожала плечами.

Именно в этот момент нам помешала Ундина. Она выкатилась из церкви, как шар для боулинга, размахивая руками и угрожающе покачиваясь из стороны в сторону.

– Флавия! Гравия! Квавия! Славия! – изо всех сил вопила она. Забралась на пошатывающийся могильный камень и попыталась сохранить равновесие. – Я владычица замка, а ты – подлая негодница!

– Тише! – сказала я. – В церкви концерт!

– Он закончился, – ответила Ундина. – Но имбирные пряники были лучше, чем музыка. Я опять проголодалась. Пойдем домой.

– Я должна извиниться за мою кузину Ундину, – сказала я. – Порой она бывает неотесанной.

– Вовсе нет, – возразила Карла. – Я восхищаюсь ее искренностью.

– Видишь? – Ундина закатила глаза и показала мне язык.

– Большое спасибо за беседу, – сказала Карла. – Надеюсь, при случае мы повторим.

– С удовольствием, – ответила я. – И кстати, мне интересно, ты до сих пор хранишь книги Оливера Инчболда? Я бы с удовольствием одолжила у тебя томик-другой. По старой памяти и потому что они вызывают у меня ассоциации с писателем. Обещаю, я сохраню их в целости и сохранности.

– Разумеется, – подтвердила Карла, блеснув глазами. – Я бы ни за что не рассталась с этими книгами.

– Ю-ху! – завопила Ундина. Я схватила ее за руку и потащила прочь, а она ругалась почем свет стоит.

Пока мы шли по полям, резко похолодало и начало темнеть. Начал падать снег. Там и сям в далеких домах загорались огни – крошечные точки во мраке. Иллюзия счастья, подумала я. Если пойти на свет, он не станет ближе. Они исчезнут, растворятся в воздухе, эти болотные огни.

– О чем ты думаешь? – требовательно спросила Ундина. – Когда ты молчишь, я нервничаю.

– О червях. Я думаю о червях.

– Ха! – воскликнула она. – Сосиски с вареньем! Маринованное песочное печенье! Леденцы из улиток!

Так она продолжала вопить, пока мы не добрались до Букшоу к вечернему чаю.

Препоручив Ундину заботам миссис Мюллет и сославшись на ужасную головную боль («Ой, бедняжечка. Пойди приляг. Закутайся в одеяло и как следует вздремни»), я поднялась по темной лестнице, показавшейся мне более длинной и крутой, чем обычно.

6

Оказавшись в уединении химической лаборатории, я изо всех сил прижалась к двери спиной, как будто за мной гнались орды варваров с топорами наперевес.

Времени на раздумья совсем мало. Имею в виду, на то, чтобы хорошенько поразмыслить.

Надо усмирить мой мятущийся разум, вернуть его к нормальному состоянию.

Все идет наперекосяк, не только со мной нелады.

В Букшоу царят гнетущая атмосфера и предчувствие, что Рождество пройдет мимо. Воспоминания о прежних праздниках маячили на периферии сознания, мучая меня полузабытыми звуками и запахами: рождественские псалмы, клюква, рождественское печенье, шорох разворачиваемой бумаги и пухлые снежинки, падающие на наши лица, когда мы по сугробам бредем в церковь накануне Рождества.