Трижды пестрый кот мяукнул

Я притворилась, что не услышала, и продолжала ковыряться в пудинге.

Пробили часы.

Где-то наверху кто-то слил воду в туалете.

— Видишь? — ликующе произнесла Ундина.

Через несколько секунд Даффи вернулась.

— Я только что вспомнила, — сказала она, — что есть некоторый вид подземных фейри. Они видимые и невидимые одновременно: кто-то их видит, кто-то нет. Они существуют на самом краю поля зрения и обычно прячутся под ногами, где наименьшая вероятность, что их заметят. У них маленькие ввалившиеся глазки, но огромные уши, они все слышат, даже самые секретные разговоры, а потом пользуются этой информацией в своих целях. Говорят, они даруют человеку талант великого артиста, но требуют за это ужасную цену.

Я сразу же поняла, что Даффи цитирует какую-то книгу.

Как я не догадалась! Вода в туалете была просто отвлекающим маневром. Даффи бросилась в библиотеку, заглянула в великий труд профессора Торнвальда Финна, «Энциклопедический словарь волшебного народца». Я сама собиралась это сделать, но она сэкономила мне время.

Я прекрасно помнила этот пухлый зеленый том. Мне пришлось внимательно изучить отдельные страницы, когда Даффи и Фели почти убедили меня в том, что я подменыш: дитя-монстр, которым фейри подменили Флавию де Люс. А их настоящая сестра теперь томится в какой-нибудь подземной пещере и без конца готовит чай из клевера для маленького народца.

«Очень напоминает мою теперешнюю жизнь», — думаю я в трудные дни.

— Спасибо, Дафф, — сказала я. — Очень познавательно. Я читала «Золотую ветвь»[23] и задумалась о том, чтобы посвятить себя изучению фольклора и мифологии.

— Прекрасный выбор, — одобрила она. — Заставит тебя держаться подальше от ночных бродяг.

Ночных бродяг? О чем она?

— От этих идиотов, которые пугают скот своими танцами вокруг старых камней под дождем. Сейчас это считается последним писком моды, хотя это такая чепуха.

Но если это так, почему Даффи предостерегает меня?

Роджера Сэмбриджа, то есть Оливера Инчболда, убил не безобидный призрак. Интересно, привидения из коттеджа Лилиан Тренч имеют к этому какое-то отношение? Что, если они отправились в Торнфильд-Чейз по приказу своей хозяйки?

Нет сомнений, что покойный Оливер обладал поразительным художественным талантом — и как писатель, и как резчик по дереву, и совершенно очевидно, что он дорого поплатился за эти дары. Но кто или что убило его — человек или дух?

А может, это ведьма Лилиан Тренч собственной персоной? Она живет по соседству, кто знает, какие у них были дела? Общеизвестно, что соседские споры порой могут стать причиной убийства, — это очевидно, если просто мельком глянуть на передовицы в «Дейли Мейл». Простое разногласие из-за бродячего кота может легко привести к веренице трупов.

Я снова подумала о коте, который по-хозяйски пришел в спальню Роджера Сэмбриджа, то бишь Оливера Инчболда. А потом заявился в коттедж Лилиан Тренч.

Чей же это кот? Как я уже говорила, коты не тратят время, скребясь в дома чужих людей. Если подумать, вполне логично, что Лилиан Тренч держит кота. Все знают, что ведьмы держат кошек в качестве подручных. Никогда не слышала о ведьме без кота, если не считать Аэндорскую волшебницу, но это только потому, что в Библии вообще нет котов и там бы об этом не сказали — просто из соображений чистоты жанра. Готова поставить пять фунтов на то, что у нее точно имелся.

К этому моменту Даффи потеряла интерес к разговору и вернулась к мистеру Сэлинджеру. Я заметила, что кончики ее ушей слегка порозовели.

Хотя это было крайне увлекательно, я подумала, что наблюдения за читающим человеком никуда меня не приведут. Есть вопросы, на которые не может ответить даже моя сестрица.

Я тихо постучалась в дверь Доггера, но ответа не было.

— Доггер, — тихо позвала я, — это Флавия. Все в порядке?

Конечно, я имела в виду, в порядке ли он сам.

Хотя у него уже какое-то время не было «эпизодов», я все равно беспокоилась, что снова увижу, как он всхлипывает в углу, сжавшись в комок, или воет как безумный, вспоминая немыслимые пытки, которым он подвергся в лагере для военнопленных. Отец и Доггер оказались в одной японской тюрьме и лишились там чего-то, что нельзя было восполнить.

Хотя это противоречило всем моим инстинктам, я открыла дверь и заглянула внутрь. С детства нас приучили, что комната Доггера наверху черной лестницы — это его святая святых, что когда он там находится, ни в коем случае нельзя его беспокоить. Временами я нарушала это правило — чаще всего руководствуясь важными причинами, например, если у него случался приступ, — но, как правило, я его не трогала.

Не стоило беспокоиться. В комнате никого не было, и спартанская кровать Доггера была застелена с армейской аккуратностью.

Может, он на кухне, подумала я и направила стопы в ту сторону.

Но нет. Миссис Мюллет уже ушла, и кухня казалась непривычно пустой. Я поклялась никогда в жизни больше не опаздывать на ужин.

И внезапно меня осенило. Ясно, как белый день! Это же понятно. И как я раньше об этом не подумала?