Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)

— Змей, — рассуждал Ловчан вслух, — животное потаённое. Значит, враг — тот, кто сидит тише воды и ниже травы.

— Мда… — протянул в ответ кульдей. — Задача…

Под конец дня у Розмича даже голова разболелась. И зуд случился — в каждом встречном мерещился враг. Он глядел на приятелей-белозёрцев во все глаза, вспоминал, прикидывал. Ловчан, судя по сосредоточенному лицу, занимался тем же. И кульдей хмурился.

Единственная дельная мысль появилась только к следующему утру.

— Что, ежели Арбуй? — прошептал Ловчан.

И дружинник, и кульдей задумались.

Подручный князя доверия и впрямь не вызывал. Одни глаза чего стоили! Блёклые, почти бесцветные, как у ожившего мертвяка. И лицо неприятное, и голос противный. И колдун, ко всему прочему.

— Нет, — подумав, заключил Розмич. — Не может быть. Волхв сказал: змею на груди пригрел. Значит, человек близкий, а Арбуй… Он далеко. Мы за всю дорогу и словом не перекинулись.

— Напрямую не говорили, — подтвердил Ловчан. — Но вспомни! Вейк с Кеском каждый день рядом с нами крутятся. И Норемб тоже. А они Арбую служат. Наверняка докладывают ему.

— Ну и что? Я-то, если волховскому предупреждению верить, сам змею пригрел. Сам, понимаешь?

Ултен недовольно забормотал, бросил на Розмича полный раздражения взгляд.

— Чего? — не выдержал дружинник.

— Ничего, — буркнул кульдей. — Я уже весь ум сломал. Чёрт бы побрал, прости меня грешного, ваших волхвов с их задачками.

Волхвов словены, конечно, уважают, но одёргивать Ултена никто не стал. Как ни глянь, а в этот раз скотт прав. Перемудрил белозёрский старик, точно перемудрил.

* * *

Что-то изменилось. Едва заметно, едва ощутимо… Кажется, над головой всё то же пасмурно-серое небо, вокруг — тот же позолоченный осенью лес, земля под копытами — самая обыкновенная, сырая. Но что-то всё равно не так. Иначе, нежели прежде.

Розмич в который раз втянул прохладный воздух, попытался принюхаться. Холод убивает все запахи, делает воздух пронзительно чистым. Но воин уловил… скорее почувствовал, чем осознал.

— Что случилось? — шепнул обеспокоенный Ловчан.

Его лошадь — бурая, со стриженой гривой — едва не тёрлась о бок вороной лошадки Розмича.

— Новгород, — одними губами проговорил Розмич. — Мы близко, я знаю эти земли.

Ловчан озадаченно изогнул бровь. Его вопрос и без слов ясен: как такое возможно? Розмич двенадцать лет в новгородских краях не был!

— Помню, Ловчан. Всё помню. Моя деревня далеко от этого леса, но я дважды бывал тут. На затяжной охоте — Олеговой. Один раз осенью, второй — зимой. Меня довеском брали, чтобы за костром следил, кашеварил, ну и учился.

— Ох ты… — усмехнулся Ловчан беззлобно. — Ну и память у тебя!

— Я иначе помню. Сердцем.

— Что, в самом деле? — встрял одноглазый Ласка. — Так, может, и к деревне какой выведешь? А то полторы седьмицы без хлеба. И лошади без добротного корма! Того и гляди падать начнут.

— Может, и выведу, — пожал плечами Розмич.

Тут же начал соображать, в какой стороне человеческое жилище. Ведь была небольшая деревушка, точно была!

— Добре! Я князю доложу! — просиял Ласка, пуская коня вскачь.

Он стремительно обогнал ехавших впереди Боряту и Ултена и скрылся из виду.

Розмич с Ловчаном переглянулись.

— Неа, — покачал головой первый. — Не он.

Ловчан подумал и кивнул. Хотя окончательно побороть предубеждение не мог.

Что ни говори, а Ласка — человек необычный. Обычному двумя глазами на мир глядеть положено, а одноглазые, если верить сказаньям, один глаз в Ином мире держат, значит, зрят, что живым видеть не положено. Как тут не насторожиться?

В этот раз привал объявили много раньше положенного срока. Розмич не стал спешиваться, уже догадался — ему отдых не светит. Так и вышло.

Ласка помахал рукой, подзывая алодьского.

— Ну что, выведешь? — поинтересовался Полат.

— Попробую.

…В деревню отправился десяток белозёрцев во главе с князем. Для селян честь, мягко говоря, великовата, но Полат сам решил ехать. Перечить владыке Белозера, ясное дело, не стали.

Верная тропа нашлась куда быстрей, чем рассчитывали. А вот сама деревня оказалась совсем не такой, как помнилось Розмичу.

Десяток мелких, невзрачных домишек с соломенными крышами да неровные лоскуты огородов вокруг. Всё.

В былые времена эта деревушка казалась Розмичу куда любопытней. Больше и богаче. И избы были исполинскими, и огороды, считай, необъятными. А ближний к лесу домик заставлял сердце трепыхаться от ужаса, потому как его хозяйка — сухая, сморщенная старуха с длиннющей белой косицей — слыла самой могучей ведьмой. Говаривали, её жених перед самой свадьбой бросил, а нечистый лесной дух подобрал. С той поры и ходила с девичьей косой и такое колдовство творила, что земля качалась.

Малый отряд без труда преодолел оградительную борозду, опоясавшую селенье. Кто-то, кажется Ласка, дунул в рожок. Но дружинников и так заметили, на всякий случай позапирались в избах.

Князю такая встреча ой как не понравилась…

Щёки Полата вспыхнули, даже густая борода не могла скрыть этот румянец. Зубы заскрежетали, в глазах полыхнули молнии.

Розмич откровенно таращился на князя и, когда неистовый взгляд владыки остановился на нём, не сдержался: