Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)

— Спать ложись. Как говаривают в народе, утро вечера мудренее.

Печаль навалилась тяжёлым грузом, и Добродею вдруг стало совершенно безразлично все, что творится вокруг. И страх перед Лодочником отступил, и мысль о том, что, даже доберись он до Киева, отца уже не увидит, показалась мелкой, невзрачной. Он улегся тут же, на бревне, подтянул колени к подбородку и провалился в тяжёлый, вязкий, как расплавленная смола, сон.

Глава 7

Город, на который Рюрик возлагал столько надежд, проводил его молчаливой скорбью. Унылые домишки, невзрачные дворики, темная громада круглой, как блин, крепости… все осталось позади. Еще пара часов езды, и Рюриков град, что впору уже сейчас назвать городищем, совсем скроется из виду.

Князь ехал, не оборачиваясь, ладонь на рукояти верного меча, взгляд острее копья. И кровь бурлит, едва не разрывает жилы. Горькие мысли то и дело сменяются воспоминаниями. Нет, не такой судьбы он ждал в этой земле…

…Не первую седьмицу Старград, стольный град вагров, первенствующих среди прочих венедских да ободритских народов, обсуждал веселый княжий пир.

И не то чтобы столы пуще прежнего ломились от яств. И не то чтобы лихие ловчие загнали жирнее вепря и настреляли больше дичи. Да и медов было пролито и выпито, как и в былые годы. А случилось на том пиру нечто, изменившее судьбы многих…

Посредине залы горели костры, над ними в котлах бурила и пенилась хмельная влага. Полные кубки и рога передавались через всю палату, и князь Рюрик, сын короля Табемысла, освящал все напитки и яства, а стольничьи относили обратно. Первым был рог в честь бога богов Свентовита — его осушали также за победу славянского оружия. Потом возносили хвалу Сварожичу — пили за урожайный год и мир. Поминали и Чернобога, чтобы пропавшим в его чертогах не пришлось бы долго мучиться перед новым рождением.

По обыкновению подняв кубок, вознеся хвалу рогатому богу Леса, покровителю охоты, не поскупившемуся и в этот раз, Рюрик вздумал наградить охотника, чьей меткости собрание было обязано сытной трапезой.

— Это Тот, кто в плаще! — назвали стрелка осведомленные бояре.

— Странное имя, — удивился князь, оглядывая незнакомца, поклонившегося ему из глубины длинной пиршественной залы. — Так что же ты, лучник, сел столь далеко? Доселе не видал я тебя, давно ли служишь нам? Приблизься и займи сегодня место по сердцу, — предложил он.

— Великий Херрауд, да не примут эти слова за обидные верные твои братья и советники. Я, будь на то воля твоя, прикрыл бы тебе спину, — отвечал незнакомец, выходя на середину залы пред очи Рюрика. — Ты не мог видеть меня прежде, потому как я не служу никому, кроме владетеля Перекрестков. Но мне и моим людям было дозволено перезимовать в Альдинборге, и эта добыча лишь малая плата за гостеприимство твоего народа.

Был он строен и высок, длинный потрепанный синий плащ укрывал его с головы до ног, а темный капюшон скрывал черты лица.

— Херрауд? Да, под этим именем меня знают за морем. Видать, ты прибыл к нам издалека? Отведай же старого меда, добрый стрелок! Кто бы ты ни был, мы рады чествовать героя, коли у него зоркий глаз и твердая рука.

По едва заметному знаку Рюрика расторопный отрок поднес незнакомцу полный пенной браги рог. Тот принял обеими руками, слегка поклонился князю, его родичам и женам, затем собранию. После незнакомец слегка плеснул хмельного на землю.

— Слава предкам! — провозгласил он и следом опрокинул в себя все содержимое, словно малую чарку.

— Добро! Я гляжу, ты чтишь старые обычаи? — рассмеялся Рюрик, но посерьезнел и добавил: — Чтобы спину мне беречь, искусно стрелять — это мало будет. Надобно голову трезвую на плечах держать.

— Если у тебя, конунг, есть на этот счет сомнения, ты можешь испытать меня, — просто ответил незнакомец.

Как после рассказывали знающие люди, с чьих слов и сложены древние саги, хозяин решил подпоить своего гостя и дознаться, кто тот на самом деле. Перекинувшись взглядами с братьями, сидевшими за тем же столом, Рюрик дал ход состязанию.

— Готов биться об заклад, — сказал он, снимая золотой перстень, — что тебе не выиграть этот спор у Сигурда и Сьельва.

— Ставлю большой чёрный лук и стрелы. Им не одолеть меня, — откликнулся незнакомец. — Если ты не возражаешь, пусть в этот раз мед черпает моя старшая сестра. В обычае нашего племени, когда женщина сама подносит хмельную брагу героям. Так лучше пьется!

— Я не против! — улыбнулся Рюрик. — Вели позвать ее.

— Гудмунд! — крикнул княжий гость через зал, обращаясь к кому-то из провожатых…

Через некоторое время она уже стояла у трона старградского князя. Едва лишь девушка вошла, стих и многоязыкий хор полупьяных мужчин, смолкли скороговорки венедских жен. Воцарилось молчание, ибо никогда прежде не видел этот суровый и загрубевший в бесконечных войнах народ такой красы.

Ростом она была на голову ниже брата, но это бросилось в глаза, едва стали рядом. Пиршественную залу пересекла с грациозностью рыси. Белокурые волосы венчал тонкий золоченый обод. Девушка поклонилась князю в пояс. Он ошалело кивнул.