Трое

Но привычка, блядь. Привычно было возвращаться к знакомым людям, которые, слава Богу, не лезли в душу, а с некоторыми, с Гризли, например, можно было даже парой слов перекинуться. Привычно было видеть радость на их лицах, ведь Диксоны никогда не возвращались пустыми. А учитывая, что все, что можно было вынести из супермаркетов и домов в окрестных городках, уже было вынесено, то олень или кабан, которых развелось в лесах, были вообще не лишними. Братуха, хоть и мудак, но дело свое знал.

И, где-то совсем на задворках сознания, мерещилось, что девочка, когда вернется, будет рада старым знакомым. И хотя бы поэтому связь разрывать не хотелось. 

Хотя с некоторых пор, постоянно терпя неудачи в поисках, Мерл ловил себя на мысли, что смотреть на некоторых обитателей тюрьмы стало тяжело. 

Тяжело смотреть на Бет. В голову сразу лезут воспоминания, как они сидели вдвоем с его девочкой, смеялись, перешептываясь о каких-то своих  глупых бабских секретах. И как потом они с братом тащили Мишель по коридору, целуя по очереди. 

Тяжело смотреть на Софию. Мишель так ее любила( любит, сука, любИТ!), и Мерл помнил, как она кинулась к ней через поле, полное мертвяков, заставляя сердце спотыкаться в диком , запредельном ужасе. 

Тяжело смотреть на Керол. Мишель ей помогала, болтала с ней. Выносить ее укоряющий взгляд после пропажи девочки тоже было тяжело.

И на скота-мексикашку тяжело смотреть. Сразу вспоминаются его масляные взгляды на его девочку. И очень хочется стрелять. И резать. 

Мерл перешел на шаг, экономя дыхание, глянул на свою правую. Не без удовольствия глянул. Все-таки Дейл хороший старикан. И мастер неплохой. И протез, и клинок в нем смотрелись отлично, не ерзали, не натирали, ощущались, как вторая рука. Конфетка бы заценила. Блядь. Сердце опять заныло.

- Давай, мудак, шевели копытами, - брат обогнал его, рванул дальше. 

Ах ты, сука!

Мерл в одно движение нагнал, дал хорошего пинка. Дерил, не ожидавший нападения, от неожиданности споткнулся, чуть не упал, развернулся, зарычав от ярости, и кинулся на Мерла, целясь скрюченными лапами в горло. 

Некоторое время братья, приглушенно и остервенело матерясь, колошматили друг друга. Стадо успело подойти на расстояние пятидесяти метров. Шум драки возбудил мертвецов, заставил двигаться шустрее. 

Дерил, откатившись от мощного хука на край дороги, мельком глянул на преследователей, сплюнул кровь землю. 

- Валим, блядь…

Мерл, ощупав челюсть и пошевелив во рту языком на предмет поиска выбитых и шатающихся зубов, оскалился и , подхватившись, побежал вслед за братом. Позже разберется.

Дерил.

Ворота тюрьмы начали открываться после сигнала дежурного, заметившего Диксонов еще у кромки леса. Дерил рванул вперед  мелкими перебежками, страхуя спину брата, тащившего нехилого кабанчика, неосторожно перебежавшего дорогу братьям накануне вечером.

Во дворе привычно встречали дети. Выглянула Керол, улыбнулась приветливо, и скрылась в летней кухне. Через минуту оттуда вышел Гризли. Кивнув братьям, что было для него  сравнимо с душевными объятиями, он помог Мерлу сгрузить кабанчика себе на плечо и ушел обратно. Дерил знал, что Гризли поможет в разделке туши. Как оказалось, он в этом шарил.

Вышел Рик, пожал руки братьям, обрадовался добыче, вопросов задавать не стал. По избитым рожам и так все было понятно. 

Дерил молча, не заходя даже в душ, пошел в свою камеру. Идя по двору, мимолетно вспомнил, как они этот двор зачищали. Он тогда отвел душу. По полной программе. Столько гнилой кровищи и дерьма он не видел ни до, и надеялся, что после тоже не увидит. Хотя, пожалуй, плевать.

Как плевать ему было на заключенных, что нашли они в столовой. Пока Рик маялся совестью, Дерил, посмотрев на брата, просто и буднично перестрелял всех выживших. А потом так же равнодушно выслушал очередную нотацию от старикана и свалил в закат. 

И на следующий день после этого  они с Мерлом двинулись на поиски. Дерил был далек от мысли, что девочка могла уйти так далеко, но не искать он не мог. 

Мишель была жива. Это он знал точно. Была жива еще полгода  назад, когда он, как сумасшедший( хотя, почему КАК?) рыскал по гребанному городку, выискивая ее следы. Тогда он еще что-то чувствовал. Что-то. 

Он хотел ее найти и дико боялся этого. Ведь в глаза смотреть надо будет. Он не мог представить, как  посмотрит ей в глаза. 

Он не помнил практически, что тогда произошло. Просто на глаза опустилась красная пелена, невероятная обида на судьбу за все случившееся, за брата-мудака, который добавлял проблем (впрочем, он всегда это делал, но в этот раз навалилось все и сразу), боль Мерла, что ощущалась, как своя, отстраненность Мишель, когда она была так необходима, - все это трансформировалось в дикую слепую ярость. Он не смог это контролировать. И Мишель, в принципе, ни в чем не виноватая, его девочка… Да он скорее себе бы яйца оторвал, чем сделал бы ей больно! Мудак, мудак…