Трое

«Когда я вас узнал, мне захотелось походить на вас, хоть немного. Может, это Желание вам покажется странным».

Капитан:

«Лучше всего, если бы ты походил на самого себя!»

Иван:

«Человек видит себя, благодаря другим, товарищ капитан! Другие — это зеркало! Изображение зависит от зеркала!»

Капитан.

«Верно. Но кроме таких зеркал, есть и зеркало эпохи, истории! Посмотри на себя в такое зеркало! Или ты боишься?»

Иван:

«Не знаю, может быть. У меня нет вашей смелости. Всегда, когда я представлял, что мы на войне, я знал, что вы будете сражаться до конца!»

Капитан:

«Каждый должен хорошо выполнить свою работу!»

Иван:

«И это все?»

Шахматная партия продолжается. Со двора уже не слышно разговоров и смеха. Наступает властная казарменная тишина. Четверть часа до вечерней поверки. А где-то в Софии в это время его жена веселится в шумной компании — свободная, беспечная. И кто-нибудь шепнет соседу. «Интересно, что делает тот дурак, ее муж?..

— Ошибка! — говорит капитан, — Сделай другой ход, теряешь королеву!

— «Уже потерял!» — думает Иван, возвращая ход.

Да, в дружеской партии можно вернуть ход.

— Если бы и в жизни было так, то — конец! Все превратилось бы в ошибки и поправки! — тонкие губы капитана дрогнули. Непривычная для него улыбка делает лицо некрасивым. Он говорит медленно, твердо. Он наклоняется вперед, долго смотрит на доску и показывает на одинокую пешку.

— Потеряешь!

— Пусть сама постоит за себя! — отвечает Иван.

— Вряд ли!

Капитан переставляет коня ближе к пешке и неожиданно спрашивает:

— Жалко тебе двух лет в казарме?

Иван ожидал подобного вопроса. Их разговор должен был, наконец, принять какое-то направление.

— Не знаю, товарищ капитан… Иногда жалею, иногда нет… Может, я выиграл, а может, потерял… Подвести баланс не могу…

— И не нужно! — говорит капитан. — Бухгалтерию подведешь на кладбище! Я спрашиваю, потому что ты сам, добровольно пошел служить! Мог бы и не пойти, так ведь?

— Да, в институте могли похлопотать!

Постепенно игра обостряется. Капитан переводит поближе к пешке второго коня.

Ивану ясно, что готовится атака на пешку, но он ничего не предпринимает. Продолжает играть в центре.

— Дома не повезло, а? — капитан колеблется, делать следующий ход или нет. — Говорят, жена у тебя красивая?

Иван краснеет. Это что, намек на то, что они друг другу не подходят. Ему с этим не хочется согласиться.

— Да, неприятности, товарищ капитан. Но человек всегда надеется на лучшее. Со временем. Если на другое опереться нельзя, то хотя бы — на время… и потому, — он смотрит на свои фигуры, стараясь припомнить, как надо было пойти. Он потерял нить игры.

— И потому? — спрашивает его капитан.

— Надо было уехать, на известное время… — отвечает Иван скорее себе самому.

— …чтобы отрезветь! — старается продолжить его мысль капитан. — Ты мог бы поехать в командировку!

Клещи вокруг пешки неумолимо стягиваются. Еще немного, и капитан заберет ее без сопротивления.

— Из командировки можно вернуться, когда угодно, для военной службы есть срок.

— Ты ждал результата?

Лицо Ивана темнеет. Двадцать три месяца переписывался он с женой, даже когда приехал в отпуск, жена встретила его очень ласково. Последние ее письма были еще ласковее, и он уже надеялся, что все поправится. Сомнения и тревоги рассеивались. Он жил в тревоге счастливого ожидания. Наконец-то она его оценила, почувствовала, что его нет, приняла его любовь…

— Результат пришел сегодня, товарищ капитан!

Еще один подготовительный ход капитана. Уверенный в победе над одинокой пешкой, он обдумывает следующие ходы.

— Знаю! Комбат ездил в Софию. Кто-то из вашего института сказал ему об этом.

К черту эту игру, пешки, вообще все фигуры! Она сожгла за собой все мосты!

— Значит, там все знают!..

— Да, знают!

Хода назад нет. Последние робкие надежды на объяснение рушатся. Всё!

— Твой ход! — напоминает ему капитан и бросает на него взгляд. «Парень совсем растерялся. Так и должно быть. Лучше здесь, чем там. Жена у него, наверное, умная. А тут мы его поддержим».

Иван встает.

— Не имеет смысла, товарищ капитан. Партия проиграна.

— А по-моему нет! — капитан смотрит на него в упор. — Не проиграна. Хочешь поменяемся?

«К чему все это? Зачем эти глупости! И вообще, почему я здесь? Стоит ли продолжать? Не все ли равно, кто выиграет?»

Он боится потерять самообладание. Все же они меняются местами. Капитан уступает почти выигранную позицию.

— Да, нелегко, брат! — говорит капитан, оглядывая доску, но Иван понимает его по-своему.

Неожиданно подступают слезы, горло сжимает. Изменившимся голосом он говорит:

— Пусто, товарищ капитан, совсем пусто!

— А знаешь, когда ты больше всего мне понравился? — улыбается капитан, словно речь идет о ком-то другом. — Когда ты вывихнул ногу, и врач тебе вправлял ее. Ты даже не охнул, а ведь боль нешуточная! Вот тогда ты мне и понравился!

«Не хочу слушать, нравоучения! Уйти бы! Но куда?»

— Пешку я спасу! — говорит капитан. Он уже успел проанализировать позицию. — И партия закончится вничью!

Не слишком ли самоуверен этот человек? Что спасать? Чепуха! Попади он в мое положение… Ах, да, ведь мы сменились!