Трое

«Ну, как ты себя чувствуешь, дорогой? Вот он прекрасный, желанный мир, о котором ты мечтал! Вот оно, подлинное содержание большой жизни, к которой ты так страстно стремился! Есть ли в ней место для той первозданной природной простоты, которая, как ты веришь, лежит в основе всех человеческих взаимоотношений? Где наконец, то прекрасное, что люди во всем мире называют социализм? Где оно, обязательное содержание нашей современности? Ведь новое здание только напоминает о нем! Еще не поздно свернуть с этого пути! Есть еще время выбрать себе тихий, уютный уголок и замкнуться, зажить спокойной беспечной жизнью! Не хочешь? — В таком случае тебе предстоит приятная встреча с директором!»

Хаджикостов стоит за письменным столом своего роскошного кабинета. Он застыл в монументальной позе, словно его фотографируют — выдающийся ученый в рабочей обстановке.

Сквозь тонкую паутинку занавесей пробивается ровный матовый свет, холодно блестят зеленые листья кактусов, блестит черная политура письменного стола, блестят стекла книжного шкафа, блестят золотые буквы книг, блестит абажур, блестит ярко-красный ковер.

Академическая строгость и изысканность. Научная внушительность и роскошь. Здесь не болтают попусту, сюда не проникают сплетни и клеветнические измышления — здесь царит нечто торжественное, непостижимое для обыкновенного человеческого ума.

— А, Дойчинов! С приездом! — Хаджикостов резко поворачивается, огибает стол, четким уверенным шагом выходит на круг в центре ковра и величественно подает руку.

Хаджикостов высок, атлетического сложения. Он очень хорошо выглядит в свои пятьдесят пять лет — здоровый цвет лица, живые блестящие глаза, иногда полные энергии и страсти. Волосы расчесаны на безупречный прямой прибор. Наиболее частое выражение лица — злая ирония. Взгляд его:

надменно недоступный, или
надменно презрительный, или
надменно снисходительный.

Осанка директора дополняет общее впечатление — полное сознание чувства собственного превосходства.

— Здравствуйте! — говорит Иван, пожимает поданную ему руку и сразу же садится в указанное ему директором кресло.

Хаджикостов с той же торжественностью возвращается на свое место, напоминая собою статую, поставленную на колеса. Садится, и по привычке, которую он приобрел, будучи непременным членом в президиумах различных научных собраний, и заседаний, кладет руки на стол.

— Ваш командир, — говорит он звонким резким голосом, — написал мне очень хорошие вещи о вас! Я испытал гордость за ваш подвиг, потому что вы достойно защитили авторитет научного работника! А сегодня это особенно важно! Радуюсь и вашему счастливому возвращению! Мы всегда видели в вашем лице добросовестного, прилежного молодого человека. Перед вами открывались хорошие перспективы. Думаю, что сейчас они будут еще более благоприятными! Может быть, кое-что вы позабыли, однако в армии вы приобрели такие качества, как мужество, дисциплинированность, а это очень важно. Думаю, что мы вправе рассчитывать на вас.

Если бы Иван не был уверен в том, что он говорит с глазу на глаз с директором в его кабинете, то наверное бы подумал, что находится на собрании. Хаджикостов говорит громко и внушительно.

Его взгляд останавливается на Иване, словно он хочет проверить какой эффект произвели его слова. Не этот взгляд может быть отнесен к третьей разновидности — надменно снисходительному. Слепой взгляд.

— Должен вам сказать, — продолжает он тем же тоном, — что, несмотря на значительное число кандидатов и их бесспорные способности, несмотря на давление извне и внутри, нам удалось сохранить ваше место, и, по решению ученого совета, вы можете сразу же приступить к работе!

— Благодарю, — сказал Иван. — Только, может быть, мне придется немного подлечиться.

— Да! Конечно! Я хотел только, чтобы вы правильно меня поняли. В своем отношении к вам мы руководствуемся не какими-либо личными чувствами или соображениями, а единственно, и главным образом, исходя из хороших результатов вашей прежней работы! — поясняет Хаджикостов.

Иван кивает головой.

«Рафинированные демагоги всегда все делают якобы во имя общественных интересов».

— Руководство, — Хаджикостов сплетает пальцы рук, — решило предложить вам, имея в виду важность темы, перейти на работу в секцию доктора Неделева, на место самовольно покинувшего институт Ружицкого! Там у вас будут все условия, бюджет секции самый большой в институте, а характер исследований представляет интерес для любого физика…

— Необходимо ли именно мне переходить к Неделеву? — спокойно спрашивает Иван, которому картина совершенно ясна.

— Крайне необходимо! — отвечает Хаджикостов не-допускающим возражений тоном.

— Ружицкий химик и работал над проблемой элоксирования алюминиевых поверхностей! У меня нет никакого отношения к этой работе! — все так же спокойно возражает Иван.

— Что ж, изменим вашу тему! — сразу решает Хаджикостов.

— Но вы только что сказали, что тема очень важная и, что в виду ее важности мне надлежит перейти к Неделеву!