Трое

Нина выходит из ванной, видит в зеркале свое изуродованное горем лицо. Нужно не откладывая вернуться на работу, она не сможет дни напролет сидеть одна в пустом доме. «Понимаю…» – говорит Эмманюэль. Он предлагает отвезти ее, но Нина не хочет, чтобы их видели вместе. Летняя практикантка и сын хозяина не могут приезжать в офис в одной машине.

– На меня будут косо смотреть. Я этого не вынесу.

Маню заявляет, что не намерен прятать ее.

– Пусть все знают, что мы вместе!

По дороге из дома на работу, в красном кабриолете «Альпина А610», Эмманюэль произносит следующие слова:

– Ты молода, Нина, и тебе необходимо восстановиться. Уехать в Париж через две недели было бы безумием. Этьену с Адриеном придется справляться самим, потом вы «воссоединитесь».

«Может, это и есть правильное и самое простое решение, – думает Нина. – Сначала прийти в себя и уж потом менять судьбу…» Сейчас она сбита с толку, утратила чувство реальности, как будто «колес» наглоталась. Некоторые соученики по коллежу слетали с катушек от кислоты[109], и сейчас ее голова и мышцы просили пощады, душа тосковала – как в 8 утра после рейва[110], с тяжелого бодуна.

– Ты останешься работать в компании… За год заработаешь достаточно денег, чтобы в Париже чувствовать себя свободной… А я… Что же, я ненадолго удержу тебя при себе, – добавляет Эмманюэль.

Он делает радио тише, и Нине почему-то приходит в голову странная мысль: «Летняя песня… Повсюду, кроме Ла-Комели, лето, люди загорают на пляже…»

Съешьте меня! Съешьте меня! Съешьте меня!
Умоляет Psylo[111]
Он играет с душами
И открывает ставни вос-при-я-тия…[112]

Нина, Этьен и Адриен бессчетное число раз танцевали под эту песню и хохотали, как киты. Почему киты? А бог его знает, это выражение Жозефины. После смерти Пьера Бо киты всех океанов перестали смеяться. Думать сейчас о ребятах нелепо, легкость и радость остались далеко позади, она повзрослела. «Месяц назад я танцевала в Клубе 4…»

– Отвезешь меня домой в полдень? – спрашивает она. – Нужно проверить, как там мои звери.

– Конечно.

– Спасибо.

Маню гладит колено Нины. У него большие и очень красивые руки. Она хватает его за пальцы, тянет ладонь к себе и целует, закрыв глаза. «Я больше не одна, меня любят. Долой расставания! Он меня любит».

– Придется заново обставить дом – твоя мать мало что оставила… Купим все вместе.

«Моя мать, – думает Нина. – Тварь, курившая рядом со мной…» Переизбыток страданий, убивает страдание. Нина увеличивает звук и подпевает, тихо и печально:

Съешьте меня! Съешьте меня! Съешьте меня!
Умоляет Psylo
Он играет с душами
И открывает ставни вос-при-я-тия…

Мимо Адриена стремительно проезжает красная «Альпина». Напоминает съемку рапидом. Он угадывает развевающиеся на ветру волосы Нины, ее профиль и затылок. Итак, она с ним. Нина предала его. Предпочла денди.

Можно свести счеты с жизнью, выпить бензина.

Интересно, каково это? Кто-нибудь уже убивал себя, накачавшись под завязку топливом? В довершение всех бед предстоит обед с отцом. Он хочет обсудить переезд в Париж.

– Нужно двигаться вперед, – сказал предок по телефону.

Сильвен Бобен только это и умеет. Он не отец – администратор. Адриену не хватило смелости ответить: «Я все решу сам!»

Они встречаются в ресторане отеля «Вуаяжёр». Шикарное заведение. Обычно они едят в пиццерии «Портовая»: в Ла-Комели отродясь не было ни кораблей, ни порта, только лодки, но хозяин, тосковавший по Средиземному морю, наплевал на условности. Сильвен Бобен больше не приедет в этот город, он свободен от обязательств и в честь этого решил повести сына в другое место.

– Ресторан в «Вуаяжере»? Надо же, твой папаша решил шикануть… – фыркает Жозефина.

* * *

14:00. Мари-Лор заходит в садик Пьера и Нины Бо. Растения и цветы пожухли без воды, хотя почтальона только вчера похоронили. До чего же хрупко все, что человек оставляет после себя в этом мире!

За сколько месяцев размоет гравий, увеличатся трещины в стенах, сорняки задушат все остальные растения, стыки почернеют от плесени, а черепица сдастся под напором ветра?

Мари-Лор смотрит на скрученные плодоножки помидоров, висящих на подпорках. В обычных условиях она немедленно занялась бы несчастными овощами и полила их из лейки, но сейчас есть более срочные дела. Этьен не ответил ни на один звонок. Дрянной мальчишка! Она входит в дом, видит пустые комнаты и ужасается.

– Кто мог сделать такое?

Мари-Лор поднимается в комнату Нины. Находит сына, спящего в кровати хозяйки. Старушка Паола приоткрывает один глаз и тут же закрывает его. Ей неинтересно.

Почему Этьен здесь один? Мари-Лор это почему-то неприятно. Она касается ладонью голого плеча, вспоминает, какой нежной была кожа ее мальчика, когда он появился на свет. Мари-Лор делает глубокий вдох. Этьен совсем взрослый, матери не пристало тыкаться носом в его шею, и она нюхает его футболки, брошенные в корзину с грязным бельем.