Трое и весна

А Емельяна словно прорвало, хотя шаги неумолимо приближались.

— Вы не верите мне, дядя, не верите, а так было. В один день какие-то бородатые чужие дядьки вошли в наш класс и, ни слова не говоря, схватили Александру Петровну за руки и потащили из класса, мы все бросились вслед за ней. На улице гляжу, мой татусь идёт. Я как закричал, он сразу подбежал, бросился защищать учительницу. А они его — сапогами в живот. Татунь упал, а Александру Петровну посадили на телегу и увезли куда-то…

Вот оно что… И хотя сейчас не до расспросов, я допытываюсь:

— Так как же твой отец мог к ним попасть? Его же не насильно забрали?

Емельян глубоко вздыхает:

— Забрали. Вечером. Вьюга так выла под окнами, что голосов не слышно было. Вдруг стекло в окне кто-то высадил. Мы с мамой сразу к окну. Три морды просунулись в хату, спрашивают: «Где Петро Климчук?»

И винтовки нацелили. Мама открыла им. Ворвались они в хату, глаза злые. Увидели татуся: «Собирайся, поедем», — говорит один в белом кожухе. Мы кинулись к нему, за полы хватаем: «Куда вы нашего тата забираете? Он же больной, какие-то лиходеи избили его днём». Где уж там, стащили татуся с печки и вытолкали из хаты. Мама за ним, я тоже, но меня отпихнули. Вернулась мама нескоро, слезы в два ручья текут, за грудь держится. Гляжу, а она вся избитая.

— Все, все, — закрываю ему рот. — Потом расскажешь, сейчас не до этого.

А сам чувствую, как у меня холодные мурашки поползли по спине. Вот ведь как все непросто оборачивается…

— Нет, я все-таки вам доскажу, — шепчет Емельян. — Я быстро. Чтоб вы знали и плохо не думали про татуся. После того как маму избили, она только до весны дотянула и умерла. Тогда я пошёл в село Зелёное к попу наниматься. Все рассказал ему, как сейчас вам, а он ответил, что, если буду служить ему хорошо, татусин след постарается разыскать. А через какое-то время сказал мне, где татусь, только заставил сперва поклясться перед иконой, что никому не проговорюсь, привет от него мне передал.

Емельян вдруг схватил меня за руку, с мольбой в голосе проговорил:

— Пане товарищу, я сейчас, разрешите, поговорю с татусем, он меня послушается, не пойдёт против вас, он их тоже завернёт.

Я молчу, не до него мне сейчас. Совсем рядом шаги. Кто-то вошёл во двор.

— Если не послушается, — шепчет с отчаянной горечью мне на ухо Емельян, — так я выскочу… выхвачу у него винтовку и стрельну в отца Парфентия.

— Сиди, не дёргайся. Дадут по тебе очередь, двух шагов не сделаешь.

Хоть и ждали мы, вглядывались в темноту до боли в глазах, но когда во дворе появились тёмные фигуры, вздрогнули. Я прицелился.

Неожиданно Емельян юрко проскользнул мимо меня, открыл дверь риги и бросился к воротам.

— Куда? — вырвалось у меня. — Убьют!

— Не убьют! — послышался звонкий голос. — Это оборонцы!

Однако я лишь тогда поверил, когда из толпы отозвался Прокопчук. Вздохнули мы с облегчением, выбрались из риги, радостно жмём руки мужчинам. Как будто гора с плеч свалилась. Не менее двадцати человек подошли, все вооружены.

Не беспокойтесь, товарищи, — сказал прокуренным басом высокий крепкий мужчина, припадая на одну ногу, — не дадим вас в обиду. Хорошо, что вы сюда пробрались, на хуторе плохо бы вам пришлось. Давайте знакомиться. Я старший самооборонец. Маркияном зовут. — И стал решительно командовать: — Свирид, бери троих хлопцев и айда в конец дороги, к снежной стене, смотрите там в оба. Ты, Степан, тоже бери троих и устрой засаду у оврага. А мы займём круговую оборону во дворе и возле машины. Одобряешь, сержант? — обернулся он ко мне.

Да, — утвердительно киваю головой. Умно распоряжается, ничего не скажешь. Наверно, на фронте побывал, хромает. Впрочем, ему виднее, как получше расставить людей.

И тут Маркиян заметил Емельяна, прижавшегося ко мне.

— А ты чего здесь околачиваешься? — прикрикнул. — Уж не оставил ли тебя поп шпионить?

Мальчишка опустил голову, крепко прижался ко мне. — Не нужно так, товарищ, — сказал я. — Емеля сегодня здорово помог нам: предупредил, что поп подался к бандитам, свернул ломом замок и выпустил нас.

Маркиян взял меня под локоть, отвёл в сторону. Взглядом остановил Емельяна.

— А вы знаете, что его отец, говорят, в лесу с бандитами? — и пристально посмотрел на меня.

— Кто говорит? Вы его видели с ними? — в свою очередь спросил я.

— Ну, в селе говорят… Поп в проповеди намекал…

— Емеля мне про себя рассказал. А не кажется ли вам, что поп возвёл поклёп на Емелькиного отца, на самом же деле его, может, давно уже нет в живых? Так вот заполучил дармового и верного батрака! Мальчишка живёт хуже скотины: спит в риге, работает как вол, ест объедки с поповского стола. Может, я ошибаюсь, но Емеля — хороший парнишка. А с попом, думаю, вам теперь ясно.

— Да, ясно, — кивнул Маркиян головой. — Подозревали мы его в связях с бандитами, а поймать с поличным не могли. Теперь ему не отвертеться. А что касается Емельяна… Вы, наверно, правы. Возьмём мальчишку под свою опеку.

Один раз, второй хрипло кукарекнул петух.