Трое и весна

Я вздрогнул. Ещё не повернув головы и не увидя, кому принадлежит этот голос, понял: этот человек очень хочет мороженого, а купить не на что. Но с какой стати именно я должен делиться мороженым? Здесь собрались чуть ли не со всего села. Почему именно ко мне нужно было подойти этой девчонке?

А когда наконец повернул голову, возмущению моему не было предела: рядом со мной стояла Зина, сестричка Толи Шмагуна, и в её серых глазах была такая мольба! Я глянул направо — вот торчит её брат и вылизывает мороженое.

— А чего же Толя с тобой не поделился? — сердито спросил я.

— Да… — глаза её опустились, губы задрожали, — я только что подошла — гусей на речку выгоняла… он уже доедает… Очень вкусно, да?

Мне захотелось наброситься на Толю и отлупить его! Сожрал мороженое, не оставил сестре ни капельки. У девочки слезы выступили на глазах — так ей хочется попробовать.

И моя рука сама медленно протянула стаканчик.

Вдруг по ней будто крапивой хлестнули. С кем же это я делюсь мороженым? С дочерью дезертира? Мой отец с первого и до последнего дня воевал на фронте, у него до сего времени болят раны, а из ног выходят черные от крови маленькие осколки. Тогда отцу так больно, что он ночует на чердаке сарая и тихо постанывает. А её отец сидел, как крот, в погребе, уплетал картошку с салом, может, она сама носила потихоньку картошку.

Я резко отдёрнул руку. Зина посмотрела на меня, все поняла и отшатнулась, словно от сильного удара. Опустила голову и пошла прочь.

А в моей голове забурлили мысли. Вряд ли она носила отцу еду в погреб — совсем мала тогда была. Зине сейчас только пять лет. Этот мурло Толя носил. А она такая тихая, ласковая, мягкая. Как-то пригнала нашего гусака, который пристал к их табуну. «Я никому про него не сказала — ни матери, ни Толе, — шепнула она мне. — Они бы зарезали. Ты тоже об этом никому не говори, ладно? А то меня отлупят, когда узнают, что я гусака отдала». И зябко передёрнула плечами, словно на них уже опустилась хворостина.

Я взглянул вслед девочке. Низко-низко опустила голову, по щекам потекли слезы.

Я не заметил, как ноги сами меня понесли вслед за нею. Опередил Зину, подал мороженое.

— На, лизни три раза.

Зина долго моргала глазами, не могла сразу поверить. Только когда коснулась языком мороженого, её заплаканные глаза мгновенно заблестели радостью. Я впервые видел, чтоб у девочки так блестели глаза.

— Лижи ещё, чего там.

Она ещё раз осторожно провела языком по мороженому.

А тут, откуда ни возьмись, Лида. Своё мороженое подаёт. И Андрей стоит рядом.

До чего же весело, легко бежала Зина домой! Казалось, её ноги не касались земли. Она часто оборачивалась, махала нам рукой.

Много лет прошло с тех пор, многое забылось, потускнело в памяти. А это первое мороженое никогда не забудется.

И глаза Зины.

Мороженое в кувшине

Наступило лето.

Было оно не таким беспощадным к нам, как в прошлом году. Весной время от времени выпадали дожди. Днём было знойно, отчего зелень становилась вялой. И все же мы не горевали, не вздыхали, как в тот год, видели, что над лесом потихоньку собираются тучи. А к вечеру над лесом уже висели черные, хмурые тучи, урчащие громом. Повисят немного и движутся медленно, грозно, как немецкий бомбовоз, на село. Пугливо и быстро заходило солнце, срывался ветер, поднимал пыль на улицах, тряс верхушками деревьев. Мы с Лидой, боясь и радуясь, приникали лицами к окну. И вот над нами проплывают первые завихрённые тучи, без дождя, зато с громами и молниями. За ними, отделена тонкой серой полоской неба, движется главная туча — тяжёлая, фиолетовая, пугающая. Резко стихает ветер, кажется, все притаилось, ни одна собака не гавкнет. Бам, бам, бам, бам… — застучали по нашей железной крыше капли. И через минуту все за окном сливается в мутный поток.

До чего же хорошо, весело выйти после такой грозы во двор, вдохнуть полной грудью чистого, ароматного воздуха! Ступить в напоенный огород, увидеть весёлые, умытые глаза-цветы картошки, попить сладкой, как ситро, воды из жёлтых тыквенных цветов! И если это воскресенье, рвануть со всех ног с зажатым рублём в руке в кооперацию, где вот-вот будут продавать мороженое!

Однако в это солнечное, искристое воскресенье мы с сестрёнкой не побежали в кооперацию, где уже толпились в очереди наши сверстники. Прямо из огорода подбежали к отцу домой. Хитрая мысль у нас появилась. А мать ещё на рассвете подалась на рынок.