Трое из Леса. Вторая трилогия

Ливень обрушился на плечи и голову с такой мощью, что Мрак согнулся, оглушенный, одуревший от грохота и шума льющейся воды. По сторонам замелькали белые крупинки, он не сразу понял, что так больно лупит по голове и голым плечам. А град быстро вырос до размеров ореха, затем небесные льдинки стали с яйцо голубя, и Мрак закрутился на месте в поисках хоть какого-то укрытия.

– А что там за огонек?

Ветер ревел, сек лицо колючими песчинками. Град непостижимо быстро перешел в ледяную крупу. Слова срывало с губ и уносило. Ховрах повернулся, больше похожий на заиндевевшего медведя, чем на человека:

– Ты что-то видишь? Где?

Мрак едва услышал за ревом ветра, указал рукой:

– Вон там.

– Не может быть… А меня все чегой-то налево тянет. Но раз уж у тебя такие глазищи, то давай туда. У меня уже суставы лопаются, как сосульки.

За поворотом скалы ветер чуть утих, свистел наверху, а сзади выл отчаянно, и слышно было, как скребет когтями гранитную стену. Впереди мелькнула красноватая искорка, снова пропала. Ховрах воскликнул:

– Мы спасены!

– Это в самом деле факел? – крикнул Мрак недоверчиво. Он не чуял за ураганным ветром запаха горящего дерева. – Кому это сигнал?.. Нас никто не ждет! К счастью.

Скала поднималась выше, укрывая их от ветра. Злой рев раздраженно и разочарованно удалялся. Теперь оба видели вдали крохотную избушку. Из трубы пытался выбраться крохотный дымок, его сразу срывало ветром, разметывало в клочья. В двух окошках был слабый свет. А на самом краю пропасти вздымалась на трех деревянных столбах небольшая вышка. На ней и полыхал багровый огонь, видимый издалека.

– Кому это сигнал? – повторил Мрак.

Он настороженно всматривался в странный домик, забравшийся так далеко от общего людского жилья, и этот огонь – сигнал. Ховрах угрюмо шел впереди, с пыхтением ломился сквозь встречный ветер.

– Кому? – повторил Мрак.

– Никому, – буркнул Ховрах, он даже не обернулся. – Здесь живет сумасшедшая.

– Сумасшедшая? А огонь почему? Он нам был кстати… Могли бы в потемках вверх тормашками в пропасть.

Он догнал Ховраха, вместе ломились через злой ветер. Ховрах проворчал с неудовольствием:

– Она была из знатной семьи. Не захотела замуж за того, за кого выдавали. Уговорилась с другим! Тайком построили тут избушку, тут встречались. Она приходила раньше, зажигала огонь, ибо он мог ускользнуть от своих только ночью. А когда подошло время ее выдавать за другого, они уговорились бежать. Она собрала свои платья и драгоценности, пришла, разожгла для него этот огонь… Тогда тоже была такая же темная ночь, буря, и она все подкладывала хворост, чтобы огонь был виден издалека.

Ховрах угрюмо умолк. Они уже приближались к домику. Мрак спросил осторожно:

– Что-то стряслось?

– Парень не пришел, – буркнул Ховрах. – Костер полыхал всю ночь. А на следующую ночь она снова разожгла. И на следующую… И так отныне делает каждую ночь.

Мрак зябко передернул плечами:

– Несчастная. И сколько так ждет?

– Кто знает? – ответил Ховрах глухо. – Когда я был маленьким, я уже видел этот огонь. А мне уже за сорок.

Бревна стены были черными, между ними забился снег. С края крыши свисали сосульки, сейчас промороженные, только сквозь щели в ставнях пробивался желтый живой свет. Ховрах зашел на крыльцо, достаточно высокое, чтобы зимой не занесло снегом, громко постучал.

Дверь скрипнула, Ховрах тут же втиснулся в узкую щель сразу всем грузным телом. Мрак поспешно шагнул следом – не следует выпускать теплый дух жилья. За дверью в сенях стояла со светильником в руке маленькая сгорбленная женщина. Мрака поразили глаза, сперва вспыхнувшие безумной надеждой, затем в них мелькнули отчаяние, разочарование, боль, и лишь спустя несколько долгих мгновений женщина сглотнула комок в горле, сказала тихо:

– Входите… Кто бы вы ни были, но все люди.

– Надеюсь, – пробормотал Мрак. – Спасибо, этот огонь наверняка спас наши шкуры.

По очереди с Ховрахом отряхнули крупинки льда. Мрак потряс головой, во все стороны разлетелись крохотные льдинки. Женщина отворила дверь в комнату. Оттуда пахнуло теплом, Мрак сразу ощутил запахи смолистого дерева, что неспешно сгорает в очаге, но почувствовал и запах запустения, временности, словно женщина лишь переночевала здесь, а завтра уйдет дальше.

В комнате Мрак лучше рассмотрел женщину. Она была немолода, очень немолода. Он не вызвался бы сказать, сколько ей, ибо редкие из них годам к сорока перестают меняться, так живут до самой смерти, которая всем всегда кажется внезапной.

Глаза женщины были огромные, страдальческие, то вспыхивающие надеждой, ведь эти же двое как-то пробрались через метель, то снова становились испуганными: за этими не было погони, они могли ощупывать каждый камень, прежде чем поставить на него ногу…

Ховрах уже сидел перед очагом, держал над огнем красные распухшие ладони. Мрак сбросил волчовку, сел на лавку. Женщина перевела взгляд с Ховраха на него, и Мрак понял, что ее интересует только он.