Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)

Он уже сделал шаг вперед, чтобы Бергер понял и, боже, избавь, не оперся об него своим тряпичным телом, и уже подыскивал гневные слова правды, как чей-то голос (неужели это был он сам? ) твердо сказал:

- Ваше сиятельство, господин Бергер рассказал все совершенно правдиво. Де Брильи напал первый. Битва была жестокой. Бергер дрался, как лев, он мог бы убить француза!

- Этого еще не хватало, - проворчал Лесток.

- Обливаясь кровью, ваше сиятельство, Бергер делал в доме обыск очень тщательно. Он не мог исполнить лучше вашего приказа, он сделал все, что было в человеческих силах.

- Что ж ты раньше молчал об этом? - насмешливо спросил Лесток.

- Я полагал, что это привилегия господина Бергера - рассказать о себе. Моя роль в этих событиях слишком ничтожна.

Лесток хмыкнул, откинулся в кресле, достал маленькую табакерку и стал неторопливо запихивать в ноздрю большого мясистого носа табак. Глаза его светились откровенной иронией, и Саша живо представил, как лейб-медик с такими вот ироническими глазами насмешничает со всем миром - азартно играет в карты, пьет, угодничает с дамами, кляузничает на всех императрице. Видно было, что он давно понял - бестужевских бумаг нет и не будет, и теперь забавлялся, глядя, как два плута выгораживают друг друга. По каким-то своим законам этикета человеческих отношений Лесток не только не осуждал Белова и Бергера за вранье, но даже признавал такое поведение единственно возможным, считая, что честность в данной ситуации была бы только помехой. И еще Лесток думал: "Нет, Шетарди, вам не удастся свалить на меня свои просчеты и ошибки! Я хотел одного - арестовать беглянку Ягужинскую, но агенты мои оказались жалкими трусами. И более, господа французы, я никаких интриг не затевал... "

Саша оглянулся, желая посмотреть, что выражает физиономия Бергера удовлетворение, насмешку, благодарность? Лицо Бергера ничего не выражало. Глаза его раздвинулись, облегчив переносье, щеки поджались и покраснели. Он был спокоен.

В какой-то момент Саше стало смутно и пакостно, но он прогнал это ощущение. Он пытался нащупать в глубине души если не угрызения совести, то хотя бы легкое неудобство от того, что стал помогать Бергеру. Бергеру! который уже давно опростал свою совесть, выкинув на свалку такие понятия, как "порядочность", "честь", да, он, Александр Белов, теперь в одной упряжке с Бергером, а что делать, если жизнь такова?

Но, видно, рано Саша успокоился и занялся анализом души своей. Лесток вдруг встал, запахнул золотой халат и прошелся по комнате.

- Скоро в Москве будет еще один свидетель... - сказал он жестко, сам Шетарди. А потому разговор наш не окончен. Вам известно, что такое дыба, юноша, - спросил он Сашу почти добромжелательно.

- За что, ваше сиятельство? - пролепетал тот.

- Я просто хочу, чтобы вы поняли важность предстоящего вам разговора. И ты тоже! - крикнул он злобно Бергеру. - Из Петербурга не выезжать!

Когда Саша выходил из комнаты, раздался неожиданный грохот, всхлип, и все стихло. Нервы Бергера не выдержали, он упал в обморок.

В предрассветной мгле Саша дошел до дома. Друбарев не спал.

- Милый Лукьян Петрович, простите меня. Простите, что навлек беду на ваш дом. Простите, что... - У Саши не было сил продолжать, ком стоял в горле.

- Да будет тебе, - как-то буднично сказал Друбарев, поправляя ночной колпак и надевая халат. - Ты лучше скажи, как драгун от дома отвадить?

- Возьмите перо... бумагу...

Старик покорно исполнил Сашино приказание.

-... и пишите самым красивым почерком. "Ваша милость! - продиктовал Саша. - Я имею сделать вам чрезвычайно важное сообщение касательно событий, приключившихся с некими документами в июле сего года". Подписи не надо.

Рука Друбарева дрожала, и немало испортил он бумаги, прежде чем написал подобающим образом короткую записку.

- Письмо это,, - продолжал Саша, - хоть подкупом, хоть обманом должно лечь на стол Бестужева сегодня... завтра... ну, одним словом, как можно быстрее. Иначе я погиб!

- Через час... нет, через два, а то уж больно рано, я буду у Замятина.

Саша провалился в сон. Спать... и не чувствовать ни страха, ни злобы, ни тоски, ни угрызений совести, и не дергайте меня за плечо, дайте, наконец, отдохнуть!

Саша открыл глаза. Рядом на стуле сидел Лядащев.

- Поздно же ты встаешь!

Саша сел, подтянул одеяло до подбородка.

- Я ночью у Лестока на допросе был, - сказал он, ожидая расспросов, но Лядащев ни о чем не спросил, посмотрел на Сашу задумчиво и коротко бросил:

- Бумаги давай.

- Какие бумаги? - опешил Саша.

- Не валяй дурака, Белов, бестужевский архив у тебя, я знаю.

- Какой еще архив? С чего вы взяли? - прошептал Саша, пытаясь унять дрожь.

- Не будем играть в прятки.

Коротко и четко Лядащев пересказал разговор с Алешей у решетки усадьбы Черкасских.

- Одно письмо ты уже передал по назначению. А где другие? Саша молчал, кусая губы.

- Спрятаны, - сказал он, наконец.

- Где?

- В саду. Зарыты. Не здесь же мне их хранить! Вдруг обыск.

- Лесток не знает, где эти бумаги?

- Ни боже мой...

- Одевайся, пойдем...

- Куда?

- В сад. Письма отрывать. Саша перевел дух.