Трое из океана

— А кто это у тебя в кабине?

— Сцепщик со станции. Рабочий человек. Попросился доехать. Как не взять?

Автоинспектор встал на подножку, посветил фонариком.

— Разбуди. Пусть предъявит документы.

Аро потряс шофера за плечо.

— Спит. Он где-то на свадьбе крепко поднабрался. А документ…

Аро покопался в карманах Тимофея.

— Вот какая-то бумажка.

Автоинспектор развернул ее. Справка удостоверяла, что предъявитель ее Иван Алексеевич Таращук действительно работает сцепщиком, имеет троих детей. Справка была выдана для предъявления в детский сад.

— Семейный человек, а так напивается! — неодобрительно сказал автоинспектор, подозрительно нюхая воздух в кабине. — Все спиртом провонял. Да ты сам-то пьян? А ну-ка, дыхни!

— Как можно за рулем пить! — обиженно сказал Аро, выполняя требование автоинспектора. — Или я порядок не знаю?

— Нет, не пахнет, — удивился инспектор. Заглянул в кузов, обошел вокруг машины, потрогал крючки и вернул документы Аро.

— Езжай!

Полосатый шлагбаум пополз вверх, открывая дорогу.

Признание шофера

Зеленые, красные, синие огни станции вынырнули из тьмы как-то сразу. Издалека донесся свисток паровоза. Аро остановил грузовик, откинул задний борт кузова. Две тени скользнули и растаяли в темноте.

Аро поправил доски, снова заменил фотокарточку. Потом сунул удостоверение в карман шоферу, поднес к его носу флакон. Петренко глубоко, с хрипом втянул в себя воздух, с трудом разлепил глаза.

— А? В чем дело? Где я? — бестолково забормотал Тимофей, озираясь вокруг, шаря руками по коленям.

— Силен ты спать, Тимоха! Всю дорогу проспал, — засмеялся Аро. — У меня аж руки замлели. Я твоего сворота не знаю, не взыщи — проскочил к станции. Садись за руль. А за то, что довез, дал со своей машиной крюку, нà тебе червонец.

Пока Петренко приходил в себя, соображал, как он очутился возле железной дороги, Аро исчез. Внезапная мысль пронзила шофера. В испуге он схватился за карман пиджака. Но нет, документы и деньги лежали на месте.

— Ф-фу-у!.. Хорошо, честный парень попался!

Только утром Петренко сдал груз, поставил автомобиль в гараж. Сильно болела голова. Тошнило. Временами даже познабливало.

Уйти домой не пришлось. Распахнулась калитка, на пороге возникла плотная фигура заведующего гаражом Чебышева.

— Где так долго пропадал? Уж ко мне хозяйка твоя прибегала, спрашивала.

Тимофей не сообразил заблаговременно придумать правдоподобное объяснение задержке. Вопрос застал его врасплох.

— Понимаешь, Максим Терентьич, баллон спустил, — промямлил Петренко первое, что ему пришло в голову.

— Ну и что? У тебя же запаска есть. Или ты шесть часов запасное колесо ставил?

Чебышев подошел к грузовику и ударил кулаком по запасному колесу. Оно отозвалось гулким звуком.

— Эге!.. У тебя и запаска накачена. Слушай, ты что врешь, Тимофей? Куда «налево» съездил, говори! Сколько у тебя спидометр намотал?

Чебышев сунул голову в кабину, включил щитковую лампочку и удивленно присвистнул. Потом заглянул под машину. Трос спидометра висел под коробкой передач.

— Где это тебе помогло трос оборвать? Тебя ж в лес не посылали. А ну-ка, иди сюда, к свету!

Заведующий гаражом подтащил шофера к окну. Сквозь пыльное зарешеченное окошко пробивались первые лучи солнца.

— Ты опух! Опять в рейсе напился?

— Скажешь тоже, «напился»! Ну, выпил стаканчик…

— Кто поднес? Где?

— Угостил один добрый человек. Попросился подъехать до Сухого лога.

— Знаешь что, Тимофей? Выкладывай все начистоту. Не крути, — решительно приказал Чебышев.

Не сразу, с недомолвками Петренко рассказал Максиму Терентьевичу, что произошло с ним в рейсе.

— Подвез попутно — это да, не отрицаю. А «налево» никуда не ездил, верь совести, — закончил Тимофей, обиженно оттопыривая толстые губы.

— Не нравится мне эта история, — с расстановкой сказал Чебышев, прикрывая веками воспаленные глаза. Морщины на сухом лбу поднялись вверх. — Говоришь, спидометр до Сухого лога работал?

— Работал. Точно. Я еще смотрю — стрелка около шестидесяти маячит. Думаю: тянет старушка, даром что мотор в капиталку пора.

Чебышев потер лоб, потом бросил под машину резиновый коврик.

— Дай-ка сюда переноску. Свети. Ближе…

Несколько минут Максим Терентьевич неподвижно лежал под машиной; вылез мрачнее тучи.

— Трос оборван насильно. По нему колотили. Колпачковая гайка смята. Ветки, коряги тут ни при чем. Будешь говорить, куда мотался? Ну и гад же ты, Тимоха! Готов машину изувечить, только чтоб десятку зашибить.

— Ах ты, бож-же мой! — с отчаянием в голосе сказал Петренко. — Что за напасть такая! Говоришь — тебе не верят.

— Да кто ж тебе поверит? Двести с гаком километров проспал, ничего не видел. Кто-то за него вел машину, кто-то оборвал трос спидометра… Малому ребенку скажи, не поверит. Не хочешь сознаться? Тогда буду звонить в ГАИ.

Чебышев снял трубку, ожесточенно продул ее, набрал номер.

— Алло! Автоинспекция? Кто у телефона? Говорит завгар кирпичного завода Чебышев. Чебышев, говорю! Че-бы-шев. Тут такое дело, товарищ начальник…

Окончив разговор, Максим Терентьевич сердито сказал Петренко: