Трое на четырех колесах

Гаррис рассердился. Он хотел сказать этому человеку, что глупо путешествовать в глубине чужой страны по разным замысловатым маршрутам, не зная нисловани на каком другом языке, кроме своего собственного. Но я удержал его: я указал на то, как этот человек бессознательно содействует важному, полезному делу:Шекспир и Мильтон вложили в него частицу своего труда, распространяя знакомство с английским языком в Европе; Ньютон и Дарвин сделали его изучение необходимым для образованных и ученых иностранцев; Диккенс и Уида помогли еще больше – хотя насчет последней мои соотечественники усомнятся, не зная того, что ее столько же читают в Европе, сколько смеются над ней дома.Но человек, который распространил английский язык от мыса Винцента до Уральских гор, – это заурядный англичанин, не способный к изучению языков, не желающий запоминать ни одного чужого слова и смело отправляющийся с кошельком в руке в какие угодно захолустья чужих земель. Его невежество может возмущать, его тупость скучна, его самоуверенность сердит, – но факт остается фактом: это он, именно он англизирует Европу.Для него швейцарский крестьянин идет по снегу в зимний вечер в английскую школу, открытую в каждой деревне; для него извозчик и кондуктор, горничная и прачка сидят над английскими учебниками и сборниками разговорных фраз; для него континентальные купцы посылают своих детей воспитываться в Англию; для него хозяева ресторанов и гостиниц, набирая состав прислуги, прибавляют к объявлению слова:«Обращаться могут толькознающиеанглийский язык».

Если бы английский народ признал чей-нибудь язык, кромесвоего, то триумфальное шествие последнего прекратилось бы. Англичанин стоит среди иностранцев и позвякивает золотом: «Вот, – говорит он, – плата всем, кто умеет говорить по-английски!» Он великий учитель. Теоретически мы можем бранить его, но на деле должны снять пред ним шапку – он проповедник нашего родного языка!

ГЛАВА XII

Мы огорчены низменными инстинктами немцев. – Великолепный вид. – Мнение континентальных жителей об англичанах. – Унылый путник с кирпичом. – Погоня за собакой. – Неудобный для жизни город. – Обилие фруктов. – Веселый человек. – Джордж находит, что поздно, и удаляется. – Гаррис следует за ним, чтобы показать ему дорогу. – Я не хочу оставаться один и следую за ними. – Выговор, предназначенный для иностранцев.

Что возмущает чувствительную душу интеллигентного англичанина – так это практический, но пошлый обычай немцев устраивать рестораны в самых поэтических уголках; они не могут видеть сказочной долины, одинокой дорожки или шумящего водопада, чтобы не поставить там домика с надписью: «УИгЪксЪа.П»; у них это инстинктивная потребность. А между тем разве высокие восторги могут вылиться во вдохновенную песнь над липким от пива столиком? Разве мыслимо внимать отголоскам старины, когда тут же вас одолевает запах жареной телятины и шпинатного соуса?

Как-то мыподымалисьна гору сквозь чашу густого леса и философствовали.

– А наверху, – заключил Гаррис глубокую мысль, – окажется разукрашенный ресторан, где публика бесстыдно уплетает жареные бифштексы, фруктовые пироги и хлещет белое вино!

– Ты думаешь? – спросил Джордж.

– Конечно. Разве ты не знаешь их привычек! Ведь здесь ни одной рощицы не оставят для тихого созерцания, для одиночества; настоящий ценитель природы не может насладиться ею ни на одной вершине – все они осквернены угождением грубым человеческим слабостям?

– По моим расчетам, мы должны дойти туда в три четверти первого, если не станем терять времени, – заметил я.

– Да и противный табльдот будет уже готов! – проворчал Гаррис. – Здесь, вероятно, подают к столу местную форель из горных речек... В Германии от еды и питья никуда не уйдешь. Даже злость берет!

Мы продолжали путь, и благодаря окружающей красоте на время забыли возмущавшее нас обстоятельство. Я высчитал верно: в три четверти первого. Гаррис, шедший впереди, сказал:

– Вот и добрались! Я вижу вершину.

– И ресторан? – спросил Джордж.

– Пока нет, но он, конечно, на месте, провались он совсем!

Через пять минут выше идти было некуда, мы стояли на вершине горы. Поглядели на север, на юг, на восток и на запад, потом посмотрели друг на друга.

– Величественный вид! Не правда ли? – сказал Гаррис.

– Великолепный, – согласился я.

– Восхитительный, – заметил Джордж.

– И они хорошо сделали, – продолжал Гаррис, – что догадались убрать с глаз ресторан.

– Они его, кажется, спрятали.

– Это разумно – когда вещь не мозолит глаз, она перестает раздражать.

– Конечно, – заметил я, – ресторан на надлежащем месте никому не мешает.

– Хотел бы я знать, куда они его дели? – спросил Джордж.

Лицо Гарриса вдруг озарилось вдохновением.

– А что, если мы поищем?!

Вдохновение было натуральное, оно увлекло даже меня. Мы условились, что отправимся на поиски в разные стороны и снова сойдемся на вершине.

Через полчаса мы уже стояли друг перед другом. Слов не нужно было: лица показывали ясно,чтонаконец нашлось в Германии прекрасное место, не оскверненное грубым употреблением пищи и питья!