Трое на четырех колесах

Через несколько времени, сидя в поезде, я сообразил одну вещь: хотя я согласился с носильщиком, что велосипед джентльмена лучше отправить на Иммендинген — как и сделал — но совершенно забыл дать указание, куда его отправить дальше, из Иммендингена. Будь я человек впечатлительный, я бы долго страдал от угрызений совести, так как злополучный велосипед, по всей вероятности, пребывает в Иммендингене до сих пор. Но я придерживаюсь философского учения видеть во всем лучшую, а не худшую сторону; быть может, носильщик догадался сам исправить мое упущение, а может быть, случилось простенькое чудо, и велосипед каким-нибудь образом попал в руки хозяина до окончания его путешествия. На багаж мы наклеили ярлык с надписью «Констанц», а отправили его в Радольфцель — как нужно было по маршруту; я надеюсь, что когда он полежит в Радольфцеле, его догадаются отправить в Констанц.

Но подробности не изменяют внутреннего характера этого случая, трогательность его заключалась в искреннем негодовании британца, который нашел немецкого носильщика, не понимающего по-английски. Лишь только мы обратились к соотечественнику, он высказал свои возмущенные чувства нисколько не стесняясь:

— Я вам очень благодарен, господа, такая простая вещь — а он ничего не понимает! Я хочу доехать в Донаушинген, оттуда пройти пешком в Гейзинген, опять по железной дороге в Энген, а из Энгена на велосипеде в Констанц. Но брать с собой багаж я не желаю: я хочу найти его уже доставленным в Констанц. И вот, целых десять минут объясняю этому дураку — а он ничего не понимает!

— Да, это непростительно, — согласился я.— Некоторые немецкие рабочие почти не знают иностранных языков!..

— Уж я толковал ему и по расписанию поездов, и жестами, — продолжал джентльмен, — и все напрасно!

— Даже невероятно, — заметил я. — Казалось бы, все понятно само собой, не правда ли?

Гаррис рассердился. Он хотел сказать этому человеку, что глупо путешествовать в центре чужой страны по разным замысловатым дорогам, не зная ни слова ни на каком другом языке, кроме своего собственного. Но я удержал его стремительность: я указал ему, как этот человек бессознательно содействует важному, полезному делу: Шекспир и Мильтон положили на него частицу своего труда, распространяя знакомство с английским языком в Европе; Ньютон и Дарвин сделали его изучение необходимым для образованных и ученых иностранцев; Диккенс и Уида помогли еще больше (хотя насчет последней мои соотечественники усомнятся, не зная того, что ее столько же читают в Европе, сколько смеются над ней дома). Но человек, который распространил английский язык от мыса Винцента до Уральских гор — это заурядный англичанин, неспособный к изучению языков, не желающий запомнить ни одного чужого слова и смело отправляющийся с кошельком в руке в какие угодно захолустья чужих земель. Его невежество может возмущать, его тупость скучна, его самоуверенность сердит, — но факт остается фактом: это он, именно он энглизирует Европу. Для него швейцарский крестьянин идет по снегу в зимний вечер в английскую школу, открытую в каждой деревне; для него извозчик и кондуктор, горничная и прачка сидят над английскими учебниками и сборниками разговорных фраз; для него континентальные купцы посылают своих детей воспитываться в Англию; для него хозяева ресторанов и гостиниц, набирая состав прислуги, прибавляют к объявлению слова: «Обращаться могут только знающие английский язык».

Если бы английский народ признал чей-нибудь язык кроме своего, то всесветный успех последнего прекратился бы. Англичанин стоит среди иностранцев и позвякивает золотом: «Вот, — говорит он, — плата всем, кто умеет говорить по-английски!». Он великий учитель. Теоретически мы можем бранить его, но на деле должны снять пред ним шапку: он проповедник нашего родного языка!

ГЛАВА XII

^{Мы огорчены низменными инстинктами немцев. Великолепный вид. Мнение континентальных жителей об англичанах. Унылый путник с кирпичом. Погоня за собакой. Неудобный для жизни город. Обилие фруктов. Веселый человек. Джорж находит, что поздно, и удаляется. Гаррис следует за ним, чтобы показать ему дорогу. Я не хочу оставаться один и следую за ними. Выговор, предназначенный для иностранцев.}