Трое на двуспальной кровати (СИ)

- Нет, конечно,- это было, скорее про работу.- Но жить и работать можно везде. А дети растут неумолимо. И то, что мы упустили, уже не вернешь. Ты ведь и сам это знаешь.

Мужчина тяжело опустился на пол в ногах у любимой. Положил стриженую голову на колени, чувствуя, как пальцы нежно поглаживают жесткие короткие прядки.

- Я так не хочу!- это было бессилие.

- Никто так не хочет, даже, наверное, твоя Ксюша,- на миг ладонь замерла.- Но, солнышко, иногда надо шагать в пропасть, не раздумывая, потому что только так правильно.

- Ты веришь, что это правильно?- повернулся, чтобы заглянуть снизу в лицо, склоненное над ним.

Она молча кивнула, закусила губу, резко сглотнула и запрокинув вверх лицо медленно попыталась вдохнуть. Вдоха не вышло. Всхлипнула.

- Передашь мою работу Пунину?- короткие кивки.

- Да,- сипло и придушено.- Только на сборы приедь на июнь, пожалуйста. До конца месяца.

- До твоего возвращения?- все понимает.

- Да, нужен кто-то, кто поможет,- соглашается с его пониманием женщина.

Не говорят вслух, но отлично понимают, и что уехать ему надо будет до того, как главный тренер вернется из отпуска. И соглашаются и с этим тоже.

Этери, конечно, найдет Дудакову замену. Они все вместе работали,чтобы вырастить себе преемников, помощников, новое поколение ТШТ. У них хорошие специалисты. Молодые еще, но они есть. Не пустота на месте Дуда. Делалось это, понятно, не на такой случай, а скорее на время выездов на старты, на перспективу роста и расширения. Но сейчас будет кстати.

Смотреть на белое лицо блондинки сил не было. Встал и полез по подарочным пакетам в поисках любого алкоголя. Лучше, конечно, крепкого. Нашелся коньяк. Плеснул ей в стакан-крышку от термоса.

Женщина забрала и даже засмеялась нелепому сосуду и горькой ситуации.

- Может, все само собой устаканится. И я вернусь,- с надеждой проговорил Сергей.- Может, мы там и работы-то не найдем и Ксюха поймет, что была неправа.

Последнее было смешно до глупости и Этери снова улыбнулась:

- Ксения прекрасный тренер, ты - гениальный. Вас с руками любой каток оторвет. И ломиться фигуристы будут толпами. Вы нам еще конкуренцию создадите.

- Ты рисуешь отвратительно радужные перспективы,- вздохнул Сергей.

Беда была даже не в работе. Оба понимали, что сегодня - их последний день вместе. Последний вечер. Последняя ночь. Неозвучиваемое оставалось реальностью: Сережа ехал к дочери и к матери своей дочери. Ксюша выиграла свою последнюю решительную битву за Рыжика. Наверное, можно было вступить в битву и даже отвоевать. Только жить-то дальше как с сознанием о цене трофея?

Женщина поднялась из кресла, аккуратно поставила крышку-стакан на столик, подошла совсем близко и попросила тихо, горько:

- Люби меня, Сереж.

Яркий свет, при котором не скрыть недостатки тел, поцелуи по белым полоскам кожи, не попавшим под горячее солнце Ташкента, слезы текущие из растерянных темных глаз, которые никто не замечает, пока мужчина не начинает их сцеловывать, напиваясь горечью близкой разлуки.

Он бы и не отрывался от этого острого, измученного принятым решением лица. Больше ничего не надо, но она льнет, требует продолжения, направляет его голову вниз, чтобы ощутить поцелуи на груди, животе, еще глубже и сокровеннее. Горячо отзывается на всякое движение, всякую ласку.

Этери почти не закрывает глаз, чтобы запомнить, увидеть. Сергей почти не открывает, чтобы ощущать и не видеть. Так и запоминается - для него объятием ее ног и ее влагалища, для нее, сосредоточенным выражением и крепко сжатыми губами на мужском лице в первом движении во внутрь, переходящим в болезненное наслаждение атаками, ведущими к неизбежному финалу.

Целует, гладит, шепчет что-то неразборчивое, но влюбленное. Утирает слезы. Снова целует. Слушает ее поцелуи в ответ, поцелуи просто так. Укрывает в объятиях, чтобы уснуть, зная - она рядом. Столько, сколько еще возможно.

Просыпается от звука колесиков чемодана, катящегося по полу к выходу. Потом гаснет свет, открывается и закрывается входная дверь. И значит - это было “прощай”.

Включает только что выключенный свет. Находит тот самый коньяк. И без всяких стаканов делает глоток. Еще глоток. Ему бы опьянеть. И уснуть. И не просыпаться никогда больше, чтобы ничего не делать, никуда не ехать, ни с кем не разговаривать. И не знать ничего. Вообще.

Утром понимает, что коньяк хороший. Голова даже не болит, так слегка гудит. И есть силы развлекать детей и смеяться на камеры. И все ждет, что сейчас будет выдох, после которого в груди перестанет болеть от вдохов. И не перестает.

========== Часть 95 ==========

Первый раз Сережа запил всерьез по дороге из Москвы в Казань. От Ташкента долетел трезвый, убитый, словно до смерти замерзший. Даня даже удивился, что Дуд куда-то собрался, а не остается с ним и Алинкой в теплом городе до упора.

- Думал, втроем полетим,- недопонял масштаб трагедии Глейхенгауз.

- Ребят,у меня дела неотложные, я подхвачусь с вами из Москвы. Все одно пересадка,- сообщил о своих планах Дудаков.