Трое на двуспальной кровати (СИ)

Честно говоря, вымотался. Не чувствовал никакой радости от стартовавшего тура. Хотелось уже тишины. А впереди был прием, банкет и что там еще? Ах, да! Еще же вот этот публичный выезд раньше всего!

Этери мило болтала с Даней. Ее отпустило к началу второго отделения, когда вроде уже стало понятно, что шоу идет не так плохо. Все вкатывается. Все довольны. Принимают отлично. И чуть нервные шуточки по адресу Глейхенгауза потихоньку превратились в спокойное обсуждение деталей и профессиональный юморок про степауты и недокруты.

Дудаков слышал краем уха, как радостно хореограф реагировал на возможность быть рядом, разговаривать, привычно шутить. Снова играть в эту приятную жизнь, где он избранный. Было желание шикнуть на молодого, забывшего, кто в доме папа, но сначала радовал Катю, потом уживался с утомлением дня. Так что по большей части просто наблюдал. Легкие руки Этери поправляющие костюмы девочек и взлетающие в диалоге с Даней. Склоненную на бок голову Глейхенгауз и слова произносимые им через улыбку. Их общий смех над поскользнувшийся в финальной позе Женей и синхронные аплодисменты. Даже на то, как Даня под локоток приобнимает женщину что-то шепча ей на ухо, а она сначала благосклонно улыбается,а потом и вовсе хохочет, качая головой.

Мир в душе более или менее установился уже к финальному выходу, когда над катком зазвучало: “Всю мою жизнь я иду ко дну, всю мою жизнь я искал любовь, чтобы любить одну”. Пара на катке кружила черно-белыми всполохами, Фонари телефонов зажигались звездами во мраке темных трибун. Этери встала и потопала ногами в коньках, проверяя, удобно ли ей. Сережа поднял глаза вверх и понял: все лучшее было здесь. На темной арене, в прожекторе, в звездах фонарей, в строгом лице, следящем за полетом черно-белой пары.

Встал за спиной у Этери, как все годы до этого и слушал надо льдом и людьми летящее: “Это небо вместо сцены, здесь всё вверх ногами, и эти звёзды в темноте — тобой зажжённый фонарь…”

И вряд ли кто-то из троих понял, как так получилось, когда вместе с детьми одновременно запели, вступив во второй припев:

- Когда меня не станет — я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей.

Нас просто меняют местами -

Таков закон сансары, круговорот людей.

На голоса тренеров обернулись Соня и Алина,но, смутившаяся троица между тем продолжила со всеми:

- Когда меня не станет — я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей.

Нас просто меняют местами -

Таков закон сансары, круговорот людей.

Их дети вылетали на темный лед тоненькие, легенькие, похожие на мечты, полные надежд. Со льда Этери протянулось две руки, как было всегда в их мире - левая Сережина, правая - Данина и почти перенесли ее через бортик. А Вова кружил Женю, а звезды-фонарики покачивались в такт. На душе было тихо, слышно, как подбегают к глазам слезинки.

- Держись, косметика поплывет,- вдруг прошептал над ухом Даня.

Засмеялась и отпустило.

Только все равно опаздывала в общий ритм и скорость, теряясь в себе. Сереже пришлось даже вернуться и поймать за предплечье, чтобы она не отрывалась от команды. Мужчина прикрыл рукой крылья острых женских лопаток, словно душу оградил от недобрых взглядов и чуть втолкнул в общие объятия.

- Поехало,- пробормотал Сергей над самым ухом Этери.

Итак, шоу и вправду поехало, стало на рельсы, стартовало от первой станции.

На лед летели цветы и игрушки. Бросила взгляд на прозрачную обертку, в которой выбросили розы. Скромный букетик от всей души.

- Не убился бы кто-нибудь,- кивнула головой, отмечая,что дети могут наехать на валяющийся на дороге букет.

Дудаков притормозил, поднял цветы. Чуть задумался, и, пряча улыбку, поехал догонять веселую компанию коллег:

- Я нашел самый правильный букет этого дня,- чуть повысил голос, чтобы привлечь внимание Тутберидзе.

Она сначала протянула руку на его голос и только потом повернула голову. Увидев, что ей отдает Дуд, прыснула, прячась улыбкой от публики:

- Давно мне такого не дарили.

- Зато от всей души и никакого криминала,- серьезно заметил Сережа.- И вообще, я настаиваю на свидании.

На эти слова обернулся Глейхенгауз, но тут же прибавил хода. Не для него было слушать подобные разговоры.

Смотрели, как дети прыгают и упорно не реагировали на мельтешащего Эдуарда Михайловича, который всем видом показывал, что давно пора перемещаться совсем в другое место. Что они не видели на тех банкетах между снулыми и подобострастными физиономиями. Вон квад-лутца Сашки Трусовой они там не видели, и квад-тулупа или квад-сальхова Мориса - тоже. И тройного акселя Сони - не увидят, стоя с бокалами рядом с людьми в дорогих костюмах, которые все равно сидят так себе на животах. Так что Эдик мог себе продолжать метаться за бортиком. Не до него. У них праздник!

Но все заканчивается. Закончился и прокат, и раздача автографов, и сборы и отправка в гостиницу спортсменов. Дальше было не отвертеться. Их ждал автомобиль с водителем, ушлый Эдуард, светские беседы.

- Эд, когда можно будет свалить оттуда, не нарушая приличий?- поинтересовалась Этери.