Трое под одним саваном

Я никогда не был в «Вестландере», но хорошо знал, что это за заведение и где оно находится. Наконец-то у меня появился повод посетить этот театр. Руководство «Вестландера» утверждало, что здесь даются эстрадные представления с элементами фарса. Однако к эстраде это заведение имело такое же отношение, как Спайк Джонс к классической музыке или как женские шаровары к арабским ночам. На работу в «Вестландер» устраивались желающие приобщиться к театральному миру, но, как правило, их карьера заканчивалась еще до того, как на сцене этого крошечного театрика на улице Лос-Анджелес начиналось представление.

Выйдя из отеля «Франклин», я направился на улицу Лос-Анджелес...

В программе «Вестландера» значилось два фильма — «Наркотический кошмар садистов-нудистов» и «Я пошел по кривой дорожке». Фильм о человеке, который отрицал существующий мир. Перед входом в маленький театр стояли стенды, на которых были расклеены афиши с кадрами из фильмов и фотографии почти в натуральную величину эстрадных див, участвующих в представлениях. Я купил билет у девушки, сидевшей в специальной будке, и, повернувшись, сделал уже шаг к входным дверям, но тут же замер на месте, не веря своим глазам.

Напротив кассы висела огромная фотография актрисы, игравшей в «Вестландере». Она была молода и обладала роскошной фигурой, чего нельзя было сказать об остальных актрисах, чьи фотографии висели тут же. У нее были длинные пышные белокурые волосы, какими, наверное, будет блистать победительница конкурса красоты будущего года. Но я остолбенел совсем не поэтому.

Меня поразило имя актрисы, напечатанное внизу афиши: «Илона Венгерский Ураган».

Илона?

Всего несколько часов назад я разговаривал с другой Илоной, своей клиенткой, женой Джонни Кэбота, которая была первой женщиной по имени Илона, которую я встретил за последние месяцы. А может быть, и годы. Я внимательно изучил фотографию актрисы: но нет, это была совсем другая Илона. Я вошел в театр.

Через пару минут я отыскал администратора, который сидел у себя в кабинете. Это был бледный человек по имени Дент, жевавший свою сигару, Я представился и сказал, что ищу Джонни Кэбота. Поинтересовался, работает ли этот человек в его кинотеатре.

Администратор кивнул и произнес, не вынимая изо рта своей длинной сигары:

— Да. И знаете, это становится смешным.

— Что именно? — не понял я.

— То, что вы пришли сюда. Ведь вы уже второй частный детектив, посетивший наше скромное заведение за последние две недели.

— Что вы говорите? И кто же был первым? И что ему здесь было надо? — удивился я.

— Его звали... Уэлс, что ли... а, нет, Уэлч. Да-да, Уэлч. Он хотел поговорить с Илоной. Она у нас новичок, только начала выступать. Так вот, он поговорил с ней, а потом ушел с Джонни.

— С Джонни Кэботом?

Дент кивнул.

— А что ему нужно было от Джонни? — поинтересовался я.

— Понятия не имею. Я просто видел, как они вместе выходили из театра.

— И когда это было?

Администратор сверился с записями у себя на столе.

— Должно быть, пятнадцатого, — ответил он. — Джонни в субботу, семнадцатого, попросил дать ему десять дней отпуска, а этот детектив заходил за пару дней до этого. Джонни вернулся на работу лишь сегодня.

— Вернулся? Вы хотите сказать, что он сейчас здесь? — еще больше удивился я.

— А где же ему еще быть? Конечно же здесь.

— Я... а Кэбот объяснил вам, почему он берет отпуск?

— Он сказал, что ему нужно провернуть одно очень важное дело, — пожал плечами Дент.

Я вспомнил, что Кэбот и Илона Грин познакомились в субботу, семнадцатого.

— Вы не возражаете, если я переговорю с Кэботом? — спросил я.

— Разумеется, нет. Но вам придется немного подождать. Он сейчас будет петь.

Дент провел меня в ложу сбоку от сцены, коротко объяснил, что мне предстоит увидеть, и ушел. В это время на сцену выходил кордебалет, состоявший из двадцати девиц, вернее сказать, особ женского пола. Они задирали ноги то вбок, то вперед, то назад и прыгали по сцене совершенно независимо от мелодии, которую играл оркестр. Словом, танцовщицы они были совершенно никудышные, и это еще мягко сказано.

Потом девицы разбились на две группы и ушли друг за другом за кулисы. В эту минуту к краю сцены вялой походкой подошла высокая, тощая, я бы сказал, костлявая девица со смазливым личиком и, вымученно улыбаясь, принялась раздеваться. Она была похожа на женщину, которая собирается лечь спать одна в нетопленой комнате, зная, что в доме есть только одно тонкое одеяло. От этого зрелища я испытал лишь острое чувство неловкости, не почувствовав ни радости, ни возбуждения.

Наконец эта пытка закончилась. Девицы снова вышли на сцену и принялись отплясывать чечетку, как и прежде, не попадая в лад с оркестром. На сцену вышел высокий загорелый парень, неся в руках микрофон и подставку для него. Он остановился, поставил перед собой микрофон и, широко раскинув руки, запел. Девицы двумя шеренгами стояли справа и слева от него.