Трое против Колдовского Мира. III-V

Мы стояли в круглой столовой, на полу лежала откинутая крышка люка. Комната была такой, как прежде, только вся ее призрачная обстановка стала более реальной. Поблекшие от времени гобелены мерцали драгоценными камнями и золотыми и серебряными нитями. На старинных сундуках и стульях отчетливо вырисовывалась резьба. Передо мной по-прежнему стоял Динзиль, он отвесил мне издевательский поклон:

— Рад, рад дорогому гостю. Я бы поднес тебе кубок, мой бедный герой, да боюсь, не повредило бы тебе мое вино — а вдруг ты умрешь? Нет, я этого не хочу — пока. Но что-то мы заболтались. Ты ведь пришел не просто так, ты кого-то искал?

Он повернул голову, и я, проследив за его взглядом, увидел у стены небольшой столик, по обе стороны от него на высоких консолях стояли два канделябра с горящими свечами. Над столиком висело зеркало, перед которым медленно двигался вверх-вниз усыпанный бриллиантами гребень, словно там сидел кто-то невидимый, расчесывая длинные распущенные волосы.

Я проковылял к зеркалу.

— Каттея! — вырвался у меня пронзительный мысленный зов.

Действительно ли она сидела там, невидимая для меня? Или этот движущийся гребень был просто уловкой Динзиля, желавшего меня помучить?

В зеркале появилось отражение, но это был мой собственный жабий облик, а не прекрасное лицо Каттеи.

Гребень упал на пол, из пустоты раздался крик ужаса. Динзиль, бросившись вперед, обхватил руками что-то невидимое.

Хотя все это могло быть ловким трюком…

— Каттея! — снова мысленно позвал я.

— Зло! — это был не ответ, а взрыв отвращения, я ощутил его как мощный порыв ветра, а следом за этим — слова, некоторые из них я узнал: она колдовала. Динзиль не разыгрывал меня, это могла быть только Каттея.

— Ну, конечно, зло, дорогая, — заговорил он тоном, каким успокаивают ребенка. — Это чудовище выдает себя за Кемока, который будто бы пришел за тобой. Успокойся, не трать даром свою силу, она тут не поможет.

— Каттея! — к этому мысленному зову я прибавил два слова. Если в ней осталось что-то от прежней Каттеи, она поймет: стоящий перед ней принадлежит не к темным, а к светлым силам.

— Зло! — снова как порыв ветра, на этот раз — еще сильнее. Но слов за этим не последовало. — Убери его прочь, Динзиль! — раздался из пустоты крик, и это был голос сестры. — Убери его. Я не могу на него смотреть!

— Хорошо, дорогая! — он отпустил невидимое тело и, снова воздев руки, произнес какое-то с л о в о. Все закружилось, и мы очутились в комнате с призрачной обстановкой.

— Она сделала выбор, не так ли, герой? Сейчас я тебе кое-что покажу.

И снова откуда-то возникло то же зеркало. Но теперь в нем отражался не я и не комната. Я увидел в нем существо женского пола — похожее на плакавшее чудовище — но на сгорбленных плечах отвратительного туловища была голова моей сестры; по этим плечам и обвислым грудям струились ее волосы. Передние лапы оканчивались белеющими кистями нежных женских рук.

— Вот такой теперь стала Каттея.

Меня захлестнула ярость. Динзиль, конечно, ожидал этого: он сделал движение рукой, и я прирос к месту, словно мои лапы пустили корни в каменном полу.

— Я тот, кому здесь подвластно все. Я — Динзиль, и таковым пребуду. Каттея постепенно постигает мою науку. Когда она совсем уподобится мне, тогда к ней окончательно вернется ее прежний облик. Она хорошо и быстро все усваивает, ведь уродство ужасает всех женщин. Я дал Каттее посмотреть на ее нынешнее тело — со стороны, конечно, и не сказал, что она видит самое себя; я объяснил лишь, что такое может случиться и с ней, если она не будет пользоваться защитой, которой я ее обучаю. С тех пор она стала очень понятливой. Да, я недооценил тебя, Кемок Трегарт. Я считал, что основная сила — у твоей сестры. Не стоит отказываться ни от какого оружия — все может со временем пригодиться. Так вот: ты побудешь пока в надежном месте, а потом посмотрим, что с тобой делать.

Он опять поднял руки, и все закружилось. Я оказался в каменной темнице, где не было другого света, кроме желтоватой ауры, исходящей от моего тела. Каждая стена была цельной каменной плитой. Я опустился на пол посреди этого тесного холодного пространства и задумался.

Герой… Называя меня так, Динзиль насмехался надо мной и был прав. Чтобы защитить себя и найти Каттею, я не сделал ничего, кроме того, что навязал мне враг. Это была не борьба, а жалкое беспомощное трепыханье. Неожиданная встреча с Динзилем прошла именно так, как хотел он.

Но что толку сокрушаться о случившемся? Надо решать, как быть дальше. Что Динзиль владеет колдовской силой, я знал с самого начала этой — пока безуспешной — попытки спасти сестру. Однако я добрался до Башни — чего он никак не ожидал, — и при мне по-прежнему был мой меч. Ха! Он лежал у меня на коленях. Почему Динзиль не отнял его у меня? Не считал для себя опасным или просто не видел его?

Я задумался. Что если меч для Динзиля так же невидим, как для меня — Каттея? Отчего это может быть? И почему я не применил меч против него? Я словно был в каких-то оковах, не в силах поднять на Динзиля руку.