Трое против Колдовского Мира. III-V

Как бы там ни было, я боялась, что брачный союз — слишком серьезная угроза моему частично восстановившемуся Дару, угроза мне самой. И я не собиралась сдаваться, разве только этот грубый варвар решится овладеть мной насильно. И эта опасность показалась мне в ту минуту такой близкой и реальной, что я решила умереть в его постели, если все-таки наихудшее произойдет. Но это в крайнем случае, а пока нужно использовать все возможные способы, дабы избежать этого. Кое-что уже пришло мне на ум, и оставалось только надеяться, что я успею осуществить задуманное. Никто из сидящих здесь женщин не мог прочесть мои мысли, и я старалась подготовить такой ответ, который удовлетворил бы всех присутствующих.

Я, не выдав смятения, снова сделала доброжелательный жест в сторону Аусу и сказала:

— Мать многих людей оказывает мне честь, и я нахожусь среди тех, кто как сестры, — я открыто соглашалась на равенство, чего мне, честно говоря, совсем не хотелось делать в отношении Айлии. — Хотя мы и не разделили один сосуд, родившись от одной матери, однако да пусть не будет это препятствием между нами.

Я услышала удивленный шепот женщин, находящихся в шатре; мой отказ от главенства в доме Айфенга, горячо обсуждался ими.

Она сама продолжала рассматривать меня внимательно и настойчиво глубоко посаженными глазами, спрятанными в складках лица. Мне стало не по себе от этого слишком пристального, изучающего взгляда. Вдруг плечи ее, до сих пор напряженно расправленные, упали, разом обмякнув, и я по достоинству оценила железную волю этой немолодой женщины, так же как и решимость идти до конца и настаивать на том, что она считала верным.

И я поспешила уверить ее, что более всего нуждаюсь в уединении.

— Я ведь не Аусу, — сказала я, наклонилась вперед и отважилась взять ее отекшие руки в свои. — Я так же, как и Ютта, разговариваю с духами, и поэтому мне лучше жить там, куда бы они могли приходить.

— Это так, — согласилась она. — Но и жена должна приходить к своему повелителю. Ютта некоторые ночи проводила с Айфенгом, когда это было нужно.

— Таковы обычаи, — согласилась я, судорожно соображая, что бы еще сказать. — Даже если я живу отдельно. Послушай, сестра, есть ли что-нибудь, что я могла бы сделать для тебя? Твое тело страдает, может быть, и душа твоя ищет исцеления?

Одутловатое лицо ее скривилось, и стали отчетливее видны катышки жира под кожей.

— Этот недуг еще с севера. Ты мало живешь с нами, сестра, и можешь не знать. Это расплата за безрассудство, совершенное мною когда-то. А… — она неожиданно вырвала свои руки из моих и быстро поднесла их к груди: боль, пронзившая ее, была такой сильной, что она вскрикнула. У служанки в руках появился остроконечный кубок, сделанный из рога, она торопливо откупорила его и поднесла хозяйке, чтобы та попила. Несколько бесцветных капель скатились с ее губ, оставляя влажные следы на массивном подбородке.

— Расплата, — повторила Аусу свистящим шепотом, — и нет спасения, терпеть мне это до смертного часа.

Я что-то слышала о подобных проклятиях — это была болезнь духа, настигавшая тех, кто умышленно или ненароком прикасался к источнику древнего зла, причем недуги души передавались и телу. Чтобы избавиться от этого, нужна неимоверно большая сила. Впервые со дня моего появления среди вапсалов мне пришлось столкнуться с древним недугом Эскора.

Вдруг снаружи раздался какой-то шум, громкий металлический лязг, очень испугавший меня. Услышав его, женщины в шатре что-то очень тихо запели. Айфенг? Может быть, мой новоявленный жених уже пришел за мной? Но нет! Я же еще не готова! Что мне делать? На какой-то миг уверенность покинула меня.

— Это Айфенг, — выдавила из себя Айлия, и я заметила, что она не бросилась к двери встречать своего повелителя. — Он пришел за своей невестой.

— Пусть он войдет, — все-таки в Аусу, несмотря на ее гротескный вид, было величие.

Другие женщины почтительно отступили к стене, и с ними служанка Аусу. И когда Айлия не последовала их примеру, Аусу, обернувшись к ней, бросила такой свирепый и пронзительный взгляд, что та немедленно повиновалась.

После этого старшая жена издала громкий гортанный призыв. Занавеска, закрывающая вход в жилище, поднялась, и Айфенг вошел, пригнув голову, и направился прямо к ней. Он осторожно нащупал ее пухлую руку и поднес свою, сухую, темно-коричневую, чтобы она могла коснуться ее, но при этом оба смотрели не друг на друга, а на меня.

Я не нашла в его взгляде того, что неизменно видела в глазах племянника, что сулило мне позор и стыд. Скорее, он был беспристрастен и невозмутим, словно решал задачу, стоящую перед ним, просто потому, что это входило в обязанности вождя, и он должен был соблюдать традиции. Но за его плечом я отчетливо видела лицо Айлии, и невозможно было ошибиться в том, что оно выражало, а в ее глазах бушевал огонь жгучей ревности.