Трое против Колдовского Мира. III-V

Я сознательно не называла ее по имени и обращалась так, будто вовсе не знаю его, ибо подобный пустяк, конечно, не достоин моего внимания. Мне хотелось таким образом унизить ее в глазах других. Может быть, я и совершала ошибку, превращая ее в своего врага, но она никогда не относилась ко мне дружелюбно, я это почувствовала с самого начала, с нашей первой встречи, а теперь и вообще было ясно, что я потеряю гораздо больше, если начну заискивать перед ней.

— Я говорю с той, кто нуждается во мне, в том, чтобы я была рядом, — начала она, но тут в шатер кто-то вошел.

Я присмотрелась — это была пожилая женщина, она передвигалась с большим трудом, опираясь на руку молодой девушки, груди которой не были разрисованы узорами, а лицо портило ярко-красное клеймо на щеке. У старухи на затылке топорщился пучок седых волос, некогда выкрашенных в красный цвет, теперь там блестели грязно-серые нити. Ее и без того круглое лицо было, к тому же, опухшим, неуклюжее тело заплыло жиром, груди висели как две подушки. Это была не естественная полнота, а болезненная опухлость, бросались в глаза и другие признаки нездоровья, и я даже удивилась, почему — во всяком случае, за те недели, что я здесь — она ни разу не обращалась к Ютте за помощью.

Две женщины, сидевшие до этого возле двери, стремительно вскочили и, подтащив вперед свои подушки, сложили их одну на другую, соорудив сравнительно удобное и высокое сиденье для пришедшей — ей было трудно стоять на ногах.

С помощью сопровождающей ее девушки она с великим трудом опустилась на это сиденье, а, усевшись, несколько минут не могла выговорить ни слова от мучительной одышки, лишь приложив обе руки к своей огромной груди, страдальчески морщилась от непереносимой боли… Она сделала Айлие знак приблизиться, и та повиновалась, передвигаясь боком вдоль стены. Выражение ее лица стало еще угрюмее и капризнее, вот разве что легкая тревога, с которой она появилась передо мной, превратилась в откровенный страх.

Старухина служанка встала сбоку от нее так, чтобы ей было удобно наблюдать и за мной, и за своей хозяйкой.

— Это, — голос ее был едва слышен из-за свистящего, хриплого дыхания хозяйки, — Аусу из шатра Вождя.

Я вскинула руки и сделала жест, похожий на движение сеятеля, разбрасывающего семена, — я переняла его у Ютты, и он означал, что я согласна продолжать беседу.

— Аусу, мать мужчин, правительница шатра Вождя, желает тебе благ больше, чем все люди на свете могут удержать в руках.

Казалось, тяжело вздымавшаяся грудь больной почувствовала какое-то облегчение, дыхание стало спокойнее, и вдруг я подумала о том, что она единственная из всего племени не провожала Ютту к месту ее последнего успокоения. Теперь было совершенно понятно, почему: ее огромный вес и нездоровье сделали бы этот поход мучительным для нее.

Наконец она раздвинула свои полные губы и заговорила сама.

— Ютта сказала Айфенгу, что оставляет тебя вместо себя, чтобы ты охраняла наши пути. — Она замолчала, словно дожидаясь от меня подтверждения. Отрицать я не стала.

— Так сказала Ютта. — Это было чистой правдой, но ни в коем случае не значило, что я согласилась с повелением колдуньи и отказалась от права распоряжаться собственной судьбой.

— Так же, как это было с Юттой, ты ныне переходишь в распоряжение Айфенга, — продолжала Аусу. Ее голос прерывался, она задыхалась, хрипела, и нелегко было разобрать слова, каждое буквально со свистом вырывалось из ее губ и стоило ей ощутимых усилий. — Я пришла сказать тебе: ты, какая ты есть, будешь главной в шатре Айфенга.

Ее голова повернулась на полных плечах ровно настолько, чтобы она смогла метнуть на Айлию взгляд, исполненный такого холода и угрозы, что я испугалась, но Айлия даже не потупилась.

Однако сейчас было не время любоваться этой немой сценой, разыгравшейся между женами вождя, мне было не до этого, поскольку, если я правильно поняла, мне грозил брак! Мне придется выйти замуж за Айфенга! Но, вероятно, они не знают, что колдунья не может принадлежать мужчине: брачные узы означают для колдуньи потерю Силы. Или нет? Например, с моей матерью такого не произошло. А может быть, это всего лишь древний предрассудок, и колдуньи намеренно распространяют его, да так, что и сами поверили, будто бы в безбрачии — неуязвимость их власти? Ведь в Эскоре, например, нет ничего подобного. Я знала, что Дагона не опасалась утратить Силу, отдав сердце моему брату и войдя в его дом. Вот и Ютта тоже была супругой Айфенга еще до того, как он стал вождем клана.