Трое против Колдовского Мира. III-V

Некоторые — например, Айдан с окраины Эсткарпа, где упорнее следовали старинным обычаям, — носили талисман. Айдан однажды показал мне камень с круглым отверстием — считалось, будто такой талисман, полученный от любящей женщины, надежно защищает от беды. Айдан… Много лет не вспоминал я о нем. Где-то он теперь? Уцелел ли в пограничной войне, вернулся ли к той, что дала ему этот камень?

Впадина, по которой я шел, сворачивала и дальше вела вниз, в узкую долину. Там растительность была обильнее, и текла мелкая речка, плеск которой я слышал до того, как ветер поднял свой скорбный плач. Я оглядел берега реки… и привычно среагировав на опасность, тотчас метнулся за валун.

Даже вой ветра не мог заглушить внезапно раздавшиеся крики и звон металла. У самой воды шла жестокая схватка, в воздухе сверкали брызги. Трое кроганов — двое мужчин и женщина оказались в ловушке на мелководье. Какие-то мохнатые существа помогали им отбиваться. Атаковали же их воины с мечами, одетые в кольчуги и черные плащи. Выше по течению несколько фасов скатывали в воду камни и швыряли комья земли, спеша отгородить ту часть русла, где были кроганы, чтобы отрезать им путь к отступлению.

У одного из кроганов выбили из рук пику, он упал, и над ним блеснул меч. Надежды на спасение у защищавшихся не было: из зарослей с другого берега к врагу шло подкрепление — существа в балахонах с капюшонами, вооруженные посохами, на концах которых сверкали вспышки вроде тех, что высекали своими боевыми кнутами зеленые.

Один из черных меченосцев прошел по воде, пиная лежащие тела. Схватив за волосы, он приподнял из воды тело женщины, и я увидел ее лицо.

Орсия!

Он за волосы протащил по гальке ее безвольное тело и выволок на берег. Существа, вооруженные посохами, остановились поодаль, словно выжидая что-то, потом обменялись жестами с черными меченосцами и снова исчезли в кустах.

С неистовыми гортанными криками от запруды прибежали фасы и набросились на неподвижные тела в воде. Такой жестокости мне видеть еще не доводилось. Это было настолько ужасно, что я боялся взглянуть в сторону Орсии.

Не знаю, были ли мертвы поверженные кроганы, но фасы позаботились, чтобы ни они, ни их мохнатые спутники больше уже не поднялись. Утолив свою ярость, они направились к Орсии, которую обступили меченосцы. Один из фасов, наверное, главарь, приблизившись, уже протянул к ней свои отвратительные лапы, чтобы оттащить ее за одежду и отдать на растерзание своей гнусной шайке.

Но воин в черном замахнулся на него мечом, и фас, отдернув лапы, злобно обиженно заскулил. Еще один взмах меча у него перед носом — и фас отскочил, скуля еще громче, зафыркал и заскрежетал зубами, молотя по воздуху лапами и брызгая слюной себе на грудь и на торчащий бочонком живот.

По знаку своего предводителя двое черных меченосцев с угрожающим, надменно-презрительным видом двинулись на фасов. Помедлив мгновение-другое, те бросились врассыпную, забегали, подхватили то, что лежало в окрашенной кровью воде, и со своей страшной ношей затрусили по берегу вверх по течению. Их главарь на ходу оборачивался и, стуча себя в грудь, пронзительно вопил.

Моя рука легла на рукоять меча: я увидел, как один из черных воинов, подняв легкое тело Орсии, перекинул его через плечо. Наверное, она была жива.

Я приподнялся, опираясь на валун. Их пятеро… Дать фасам удалиться… пойти за меченосцами вниз по течению… дождаться подходящего момента и…

Вдруг я обнаружил, что не могу двинуться с места!

Я мог встать на ноги, взяться за рукоять меча, повернуть голову, провожая взглядом тех, кто уносил Орсию. Они шли не таясь и не оглядываясь по сторонам, как идут по своей территории.

Но я словно прирос к месту! Либо это проклятье наслала на меня Лоскита, либо я сам навлек его на себя. Ведь я принял действительно важное решение — не то что там, выйти из пещеры на поиски воды или пройти мимо глыб-призраков. Решиться на такое — значило бы бросать камни удачи в стену судьбы. Последовав за черными меченосцами, чтобы освободить Орсию, я мог оказаться на пути, ведущем туда, где мой меч неотвратимо обагрится кровью Каттеи.

Орсии я обязан жизнью. Чем я обязан Каттее — не выразить словами. Я внутренне разрывался на части и по-прежнему не мог двинуться с места. А черные, унося Орсию, уходили все дальше. Обессиленный, словно получив смертельный удар, опираясь на валун, я смотрел им вслед. Они исчезли из виду, а я все смотрел на опустевший берег.

Затем с меня словно упали оковы, и я пошел к месту схватки. На мелководье еще лежало тело одного из животных, изрубленное и искромсанное; вокруг виднелись и другие следы разыгравшихся здесь кровавых событий. Я нагнулся и зачем-то поднял обломок пики крогана. Вода стекала по древку и по пальцам моей изуродованной правой руки, а я тупо смотрел, как падают вниз капли.