Трое свободны: Не ищи меня (ЛП)

— Оливия не сказала тебе, что я обнаружила в подвале?

— Нет, наверное, нет. Знаю, она ходила к тебе домой рано утром, но в то время я еще страдал от похмелья. А когда Оливия забрала мальчиков, я уже опаздывал на встречу. А что? Что случилось?

— Это дополнение было написано потому, что моя семья проклята ДНК, которая сильно тяготеет к психическому безумию. К настоящему безумию. Супер сумасшествию.

— По-настоящему, в смысле…

— Моя мать ставила эксперименты над маленькой Райной в нашем подвале. Накачивала ее лекарствами и пыталась усовершенствовать контроль над разумом. Кроме того, она сыграла главную роль в смерти моего деда и дочери шефа Адамса. Моя мать была сумасшедшей. И, по словам Бернадетт, моя прабабушка тоже. Вообще, за последние двести лет в нашей семье несколько раз всплывал ген сумасшествия. Моя двоюродная бабушка живет в психиатрической клинике.

— А Коллин…

— Да, Коллин тоже.

— Ну, тогда это все объясняет. — Брейдон снова схватил страницу и перечитал формулировку. — Значит… Бернадетт не помешалась на контроле, когда добавила это.

— Нет. Она знала, что моя мать — дьяволица. Бернадетт оплачивает уход за моей тетей из трастового фонда, но эти правила нужны для того, чтобы контроль над деньгами не переходил в руки чокнутых родственников.

— Компания «Черная кровь», — сказал Брейдон, глядя мимо меня на стену. — Вот почему они основали холдинговую компанию.

— Именно так. Сумасшедшая сторона семьи хотела, чтобы у них тоже водились деньги. Прабабушка знала, что моя мать похожа на нее.

— А десятилетие спустя Эмбер добавила Коллина, поняв, что у него тоже есть ген сумасшествия.

— И еще я думаю, моя мать инсценировала смерть Перл и Коллина, но пока не знаю почему. Но вернемся к трасту: на прошлой неделе, когда я сказала Бернадетт, что Коллин может претендовать на наследство — до того, как узнала, что именно он стоит за убийством тех девочек, — Бернадетт сообщила мне, что существует процесс утверждения. — Я указала на страницу, которую Брейдон все еще держал в руках. — Вот собственно условия.

— Но это не очень научно, — проворчал Брейдон. — Разве оценку не должен проводить профессиональный врач-психотерапевт?

— Зачем? Мы же экстрасенсы. Одному из нас гораздо проще залезть кому-нибудь в голову.

— Да, — согласился Брейдон, слегка кивнув. — Надеюсь, мне никогда не придется объяснять твои рассуждения судье. — Уголок губ Брейдона приподнялся. — Ладно, думаю, это большая часть того, что нам следовало обсудить. У тебя есть казначейская облигация, срок действия которой истекает в следующем месяце. Сообщи мне, как ты хочешь инвестировать эти деньги.

— Что, по-твоему, я должна с ней сделать?

— Я адвокат, а не финансист.

— Но ты много лет управлял трастовыми деньгами Оливии. Что ты посоветуешь?

— Когда наследство твоих родителей будет оформлено, ты станешь владелицей дома. Тебе также будут поступать ежемесячные трастовые платежи, но мне кажется, имеет смысл создать накопительный счет. Мы могли бы открыть счет на фондовом рынке, чтобы сохранить ликвидность средств.

— Сколько стоит облигация?

— С учетом процентов — чуть больше двадцати тысяч.

Я удивленно дернулась назад, пытаясь представить, что такие деньги просто лежат на счету. Затем вспомнила, как переживала всего неделю назад, когда мне предъявили обвинение в убийстве и я не знала, как оплатить судебные издержки. Иметь большой фонд на случай непредвиденных обстоятельств звучало привлекательно.

— Да. Счет на рынке ценных бумаг. В этом есть смысл.

— Отлично. Когда мы приблизимся к дате, я схожу с тобой в банк, чтобы открыть счет. — Брейдон сложил все документы, перетасовав их в порядке, понятном только ему.

— Мы закончили? — спросила я с надеждой.

Брейдон рассмеялся.

— Ты свободна. Теперь можешь сбегать.

Вскочив на ноги, пока Брейдон не передумал, я схватила со спинки стула сумочку и повернулась к входной двери. Но в нескольких футах от выхода я резко остановилась и обернулась.

— Ты что-то забыла? — спросил Брейдон, убирая папки в портфель.

— Я просто вспомнила о том, что оставила дома. Внезапно мне расхотелось уходить.

Всякое веселье исчезло с лица Брейдона.

— Подвал.

— Скорее, камера пыток.

— Все так плохо?

— Боюсь, что еще хуже.

— Оставайся у нас. Ты знаешь, что тебе всегда рады. Оливия будет на седьмом небе от счастья.

— Я знаю, но…

Брейдон подошел, неся свой портфель.

— Знаю, это твой дом. Я понимаю, но, возможно, он не так уж и нужен. Может, тебе стоит начать все с чистого листа?

Я посмотрела в сторону двери, когда мимо большого окна прошли две женщины. И едва слышным шепотом произнесла:

— Я думала, новость о том, что у меня есть брат, который убивает девочек-подростков, — плохо. Но это… Все гораздо хуже.

— Потому что она была твоей матерью?

— Отчасти, но больше меня расстраивает участие отца. Почему он позволял матери делать такие вещи? Я не могу понять этого. Кроме того, что я помню, как мама и сестра ссорились, у меня не так много воспоминаний о ней. Но мой отец, он был хорошим. Я знаю, что он был хорошим.

— Ты была маленькой. Может быть, ты не все помнишь. Может, ты заблокировала воспоминания.