Трое в Долине

Олег покосился на Таргитая, тот вроде бы еще в корчму не просится, хотя, может быть, просто не пришло в голову, что там место всем тихим и безответным, а Мрак уже по-хозяйски перешагнул лавку, сел, положив локти на стол, спросил понимающе:

— Обижают?

— Еще как, — вздохнула она. Быстро сняла с мисника три тарелки, поглядела на гостей оценивающе, без сожаления поставила их обратно и вытащила большие миски. Да и то в ее глазах мелькнуло сожаление, что в доме не найдется трех тазиков. — Уж он и огород помогал соседям вскопать... и забор им чинил, денег дал на свадьбу ихней дочери... надо сказать, такую уродину никто бы не взял, если бы не доброе приданое... Так нет же, все им не так!

Олег и Таргитай вежливо сели, с наслаждением вдыхали запах горячей каши. Баба сняла крышку, ароматный пар вырвался душистым облаком, ударил в ноздри. Олег засопел, а Таргитай шумно сглотнул слюну.

Дверь скрипнула. Олег застыл с ложкой во рту, Мрак хмыкнул, только Таргитай во все глаза рассматривал странное существо. Оно возникло на пороге неожиданно, хотя такому обрубку лежать бы под крыльцом: голова почти квадратная, громадная, тельце худое, с огромным вздутым животом, ножки кривые.

Хозяйка сказала торопливо:

— Это наш сынок!

— А, — сказал Мрак, он продолжал мерно зачерпывать кашу, но глаза не отрывались от уродливого дитяти. Тот перехватил взгляд чудного человека, зло оскалился. У Олега по коже побежали мурашки: зубы у ребенка были острые и совсем не человечьи, а как у большой хищной рыбы.

— Это он трубу ломал, — узнал Таргитай. — Он!

— Больно буйный, — заметил Мрак равнодушно.

Баба посмотрела пугливо, затравлено, словно зверек из темного угла, но голос незнакомца был ровный, без осуждения. Да и вид у него такой, что скажи, будто сам в детстве был тихим, можно привязывать камень к ногам и бросать в реку.

Она проговорила нерешительно:

— Да, люди жалуются...

— На такого малого? — удивился Мрак.

— Да им что, — вздохнула она еще горестнее. — Не понимают, дите малое... Оно ж еще не понимает, что хорошо, а что делать нельзя. Да и вообще он...

Она замялась, Мрак бухнул:

— Что?

— Немтырь он, — вздохнула женщина. — Не говорит, хотя уже пятый годок пошел...

Судя по виду Мрака, он явно усомнился, что дите малое, если вон какие булыжники летели с грохотом, сам видел, как малое дите швыряло даже за забор, явно метило в чужих собак.

— Люди злые, — согласился он, — только своих детей хвалят.

— Это точно, — согласилась она с живостью, — чего только от них не наслушаешься! И вежественные, и тихие, и старших чтут... А я вижу, какие они вежественные, если вчера вон камнями нищего гнали от своего дома!

Щеки порозовели, она словно распрямилась, равнодушие гостя к ее ребенку совсем не испугало и не огорчило, а совсем наоборот, она перевела дух с облегчением, но Олег, в отличие от оборотня, смотрел с интересом, всматривался в непомерно большую голову, широкий рот, толстый живот. Когда ребенок сморщил ему устрашающую гримасу, зубы показались чересчур длинными и острыми, а клики размером с волчьи.

— Он тихий, — сказала женщина и ему торопливо. — Это он так... улыбается.

— Тихий, — повторил Мрак с неодобрением. — Что за мужчина из тихого ребенка? Я в детстве, помню, чуть деревню не спалил... А раз тихий, то либо в баклушечники, а то и во что-нибудь еще хуже... в волхвы, к примеру.

— Ну, он не всегда тихий, — призналась она с усилием, — он застенчив... и, бывает, шалит... Но мы всем соседям сразу платим сколько запросят, если он что у них испортит или сломает.

Мрак кивнул:

— Дети — есть дети. Мы на сеновале ляжем. Я заметил, там еще сенца осталось малость. А вон по улице телега, полная сена, катит к вашему двору... Для вас?

— Нет, для козы, — пояснила женщина. — Мы сами, знаете ли, хозяйством почти перестали заниматься. Ребенок не то, что слишком шалит, но за ним нужен глаз да глаз, вот и запустили двор... Но как-то еще живем.

Мрак посмотрел на широкую ляду, что прикрывала лаз в погреб, прикинул его размеры, кивнул, жить так все же можно. Запасов там явно на две-три зимы, да и теперь, судя по столу, живут не совсем уж нищенски.

— Эй, малыш, — позвал он повелительно, — а ну-ка иди сюда.

Мальчонка поглядел исподлобья. Злые волчьи глаза блеснули злобой. Верхняя губа приподнялась, показывая острый клык. Мрак согнал улыбку с лица, его губа справа приподнялась, показав клык в три раза длиннее, а из горла едва слышно донеслось низкое рычание.

Женщина отшатнулась, а мальчишка застыл, глаза уставились в темное лицо странного человека. Мрак поманил пальцем, мальчонка послушно подошел.

— Ты что же это, мерзавец, — сказал Мрак внятно, — трубу разломал?.. Твои отец и мать уже не маленькие, чтобы всякий раз на крышу лазить!.. Сегодня же чтоб починил!.. Сам. И больше не ломай. Тебе что, мало соседских труб? Да и те по ночам можно только, чтоб никто не видел. Так даже интереснее... Но это я так, к слову. Ты мне другое скажи: есть дорога отсюда к Верховному Упырю?