Трое в новых костюмах

— Мой дорогой юноша, — с легким раздражением произнес старый священник, — от вас, конечно, не приходится ожидать веры в истинность библейских пророчеств. Какое там. И вам, конечно, виднее. Еще бы! Но я много и серьезно размышлял на эти темы. Давайте на минуту оставим в стороне Библию, так будет проще для вас. — Он поднял длинный и грязный указательный палец со сломанным, обкусанным ногтем. — Мы теперь приступили к уничтожению друг друга, это неизбежно, так как не существует больше ничего, что бы нас связывало.

Алан пробормотал что-то про «общие интересы».

— Эти ваши общие интересы не стоят ломаного гроша, — сердито откликнулся мистер Толгарт, тыкая пальцем Алану в галстук. — Люди сейчас помнят о том, что их разъединяет, а не о том, что связывает. Одна группировка оказывается на дороге у другой, более многочисленной и сильной. И слабейшая уничтожается. Но внутри восторжествовавшей группировки происходит раскол, возникают новые противоречия, столкновения, и снова одни уничтожают других. И так вплоть до отдельно взятых индивидуумов…

— Но ничего такого не происходит! — возразил Алан.

— Пока еще нет. Но так будет. Распад неизбежно продолжится. Мы рвем связи, чтобы в конечном итоге уничтожить самих себя. Разобщение людей началось с отъединения от Бога, и это есть начало Ада. Сейчас мы, разумеется, в Аду, — заключил он тоном, не допускающим возражений.

Алан не нашелся, как это можно мало-мальски убедительно, и притом вежливо, оспорить, и потому не сказал ничего. Несколько мгновений оба молчали. Мистер Толгарт смотрел по сторонам.

— Этот дом содержится не в таком безупречном порядке, как прежде, — хмурясь, заметил он. — И моя резиденция, надо сказать, тоже. Там у меня вообще полное запустение и мерзость. Здесь еще не мерзость, но уже не то, что было. В деревне все дома запущены.

— Война виновата, — сказал Алан.

— Несомненно. Война в широком смысле слова, со всем, что она с собой несет: праздностью, безответственностью, пьянством, прелюбодеянием. Неизбежные следствия, ничего не поделаешь. С таким же успехом можно проповедовать против солнечного восхода или осуждать буйство юго-западного ветра. Вы не знакомы с епископом?

Алан с епископом знаком не был.

— Суетливый политикан, — ворчливо сказал мистер Толгарт. — Шлет мне всякие буклеты и прочий мусор, будто мы с ним работники социального обеспечения. Разве это священник? Ему бы заведовать каким-нибудь богоугодным заведением — детским домом, приютом для старушек, убежищем для оступившихся гувернанток. Мы с ним оба в Аду, а он этого даже не подозревает. Но я вас задерживаю.

— Нет, нет. Я просто не знаю, может быть, вы хотели видеть маму? Или дядю Роднея?

— Вашего дядю Роднея, разумеется, нет, — решительно, но вполне любезно ответил мистер Толгарт. — Он всегда был человек довольно вздорный, если мне будет позволено так выразиться, а в последнее время стал совершеннейшим скоморохом. Вздумал донять меня какими-то несусветными музыкальными разговорами. А вашу матушку я, разумеется, всегда рад видеть.

Он выжидательно посмотрел на Алана.

— Я подумал, может быть, вы зашли к ней по какому-то делу?

Мистер Толгарт задумался.

— К вам у меня дела быть не могло, поскольку хоть я и рад встрече, но о вашем возвращении осведомлен не был. Да, я вашу мысль понял. Очевидно, я имел намерение повидаться с вашей матушкой. Но вот по какому поводу? Ах да, насчет утренней службы. А вот и она сама.

Леди Стрит была в вечернем туалете, и тут Алан вспомнил, что сегодня он с матерью, Энн и Джералдом приглашен на ужин к лорду Дарралду.

— Здравствуйте, здравствуйте, мистер Толгарт. Вот так сюрприз! — воскликнула она. И сразу же обратилась к Алану: — Алан, милый, беги, пожалуйста, наверх и переоденься. Ты разве забыл, что мы едем в гости?

— Я помню. Но переодеваться не буду.

— Вечерний костюм не обязателен. Но нельзя же тебе ехать в этом ужасном пиджаке.

— Можно, мама. Более того, я именно в нем и поеду.

— Милый, не дури. Он же плохо сидит, и покрой никуда не годный. У тебя где-то тут еще остались приличные вещи. Ступай поищи, а я пока поговорю с мистером Толгартом.

Но он искать не стал. Он провел несколько минут в ванной, а потом, чтобы убить время, заглянул к дяде Роднею. Тот кончил прослушивать Брукнера и теперь, лежа на кушетке, читал «Бейсбольные новости».

— Кто этот лорд Дарралд, у которого вы сегодня ужинаете? — спросил дядя Родней.

— Он купил Харнворт…

— Ну и глупец. Я бы этот дурацкий здоровенный сарай и задаром не взял. Что еще он купил?

— Он хозяин «Ежедневного листка», «Санди сан» и еще нескольких изданий…

— Не читаю. Индустрия и все такое?

— Да. Индустрия и все такое. Мама говорит, он чудовищно богат и влиятелен и, разумеется, довольно вульгарен. Я думаю, она везет меня к нему в надежде на то, что я понравлюсь его сиятельству и он предложит мне работу.

— В этом костюмчике страхового агента ты ему не понравишься, — сказал дядя Родней.

— Не понравлюсь, значит, не понравлюсь. К тому же я сомневаюсь, что он мне понравится.