Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

   - Хочу тебя сразу предупредить, русские - все пьяницы, воры и мошенники. Они, наверное, украли этот секрет у настоящего немецкого учёного, и твой долг, как всякого честного человека, вернуть этот инвенциум родине. Даже если этот механизм и работает, то русским он всё равно ни к чему. Они не смогут им распорядиться так, как бы это сделал настоящий немец. Так, дальше... Не связываться с этим... этими э-э-э... Gesindel... С этим нищим сбродом, оборванцами, забирать чертежи и образец станка, и ехать в наш родной Кольмар. Там ты получишь за них достойное вознаграждение. Я тебе даже дам рекомендательное письмо господину... неразборчиво... Но по своей молодости ты, наверняка, испортишь и это дело. Так что, не мешкая, вези их ко мне, а я распоряжусь ими самым наилучшим образом. Я потом прощу тебе за это твой долг. Твой дядя Иоанн.

   Слава аж опешил от такой дикой спеси и откровенного, ничем не прикрытого желания присвоить результаты чужих трудов.

   - Мне кажется, господа, в России Шумахеров на одного больше, чем необходимо, - сказал он и нервно поправил очки на переносице.

   Берёзов недоверчиво посмотрел на него, ведь за интеллигентом в четвёртом поколении раньше такой кровожадности не замечалось. Хотя, вообще-то Слава думал совсем о другом - как бы сделать так, чтобы Шумахер просто покинул Россию.

   - Ты это серьёзно?

   - Протестанты они такие. Что полезно мне - то полезно богу, их девиз. А каким способом - неважно, если ты украл - это хорошо, если у тебя украли - это плохо. Вот такие истоки двойных стандартов. Только нам от того не легче, это же паразит в чистом виде.

   - Хорошо, позже поговорим.

   Якову налили ещё, для восстановления душевного равновесия.

   - Ну вот, а ты боялась, даже платье не помялось. Пойдём, Яша, я тебя домой отвезу, а то друзья волноваться будут.

   Костя вернулся минут через сорок.

   - Это кто был? - спросил у него Ярослав.

   - Что, не узнал? Шаховской Яша. Добрейший человек, и, главное, без того комплекта клопов в голове, который меня в бешенство приводит.

   - И что, вот так вот князь с тобой вино пил?

   - На халяву и уксус сладкий. Гвардейцы - парни, в своей массе, недалёкие и небрезгливые. Этот-то хоть облик человеческий не теряет, а так господа офицеры мимо дармовщинки не пройдут. Навязываться не будут, но угощаются охотно.

   Он разделся и сел за стол. Побултыхал кувшин, и, видимо удовлетворившись, продолжил:

   - Я всякого тут насмотрелся, и даже на наше будущее посмотрел. Нью дженерейшн, - зло, как будто выплюнул, сказал Костя.- Живут во дворцах, в город выбираются, как в тыл врага, острых ощущений ищут.

   - Страшно далеки они от народа? - спросил Слава.

   - Типтаво. Я Шувалова Ивана подловил как-то, с компанией. Я этим братам-акробатам показал кое-что, чтоб связь с реальностью не теряли.

   Костя отхлебнул прямо из кувшина, кинул в печку письмо и сказал:

   - Насчёт Шумахера у меня сомнение есть. Ой томулия далада, ага. Может дождёмся, когда он Ломоносова благословит в заграницы на учение?

   - Он до этого, - возразил Саня, - Эйлера и Бернулли из Академии выживет! А Ломоносов? Что Ломоносов? Буйный характером, невоздержанный на язык. Разбрасывался, ни одного дела до ума не довёл и помер. Лисавет Петровне зато знатные оды писал, на сорок листов. Виноградов-то хоть одно дело сделал, но до конца. Так что Ломоносова постараемся сами перехватить, чтоб под нашим чутким руководством химией занимался. А оды - в свободное от работы время.

   Грохнула входная дверь и в комнату ввалился Ефим Григорьевич. Мыш мухой подлетел к нему, помог снять шубу. Романов стянул в головы парик и бросил его на кровать. Принюхался к кувшину, молча допил остатки. Тяжело выдохнул, утёр пот со лба и сказал:

   - По мне так лучше целый день в атаку ходить, чем во дворцах всякие разговоры с подходцем разговаривать. Ох, и тугой, этот Фёдор Матвеевич, да скользкий. Сорок бочек арестантов наговорил. И всё кругами, кругами. Тьфу. Всё про тебя, Коська, пытал. Откель, да отчего. Князь Мещерский проговорился, и вишь, слухи до Апраксина дошли. А чего хочет, так я и не понял. К себе в гости зовёт. Готовься и ты, зятёк, завтре будешь словеса мудрёные рассыпать. Как бисер по паркету. Мне уж не с руки переучиваться, а ты вроде гладко говоришь.

   - Если к себе зовёт, значит ему что-то из-под нас надо. Конечно, не с нашим рылом к генерал-адмиральскому крыльцу соваться, но раз приглашают, то конечно, - рассудил Костя.

   На следующий день и поехали. Подъехали к воротам, ливрейный лакей открыл им двери, а другой повёл вглубь дома. Пустота в доме была подозрительная, обычно у хлебосольного Фёдора Матвеевича, как было известно Ярославу, полно народу.

   Костя шёпотом спросил у Славы:

   - Когда Апраксин помрёт?

   - В ноябре двадцать восьмого, - ответил он, и тут же испуганно спросил, - ты что затеял, Костя?

   - Тс-с-с-с. Так, на всякий случай, - и негромко добавил, - учись, Мыш. Век живи - век учись. Смотри, запоминай, привыкай. Даст бог, в люди выбьешься, так хоть знать будешь в какой руке вилку держать. Ножик, слава богу, Микеша тебя держать научил, чтоб ему пусто было.