Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

   Он подошёл к мужчине, потрогал лоб. Горячка, она самая, в чистом виде, температура градусов под сорок. Лоб больного был покрыт испариной, дыхание частое и неглубокое, с хрипами. Все признаки воспаления лёгких, тут думать нечего. Впрочем, если это было что-то другое, лечение Костя провёл бы всё равно то же самое - лекарств у него был минимум. Главное, это не оспа, не чума и не холера, а так, глядишь, старик и выкарабкается.

   - Кто таков? - слабым голосом спросил отец, едва приоткрыв глаза.

   - Лекарь, - ответил Костя, - настоящий.

   - А, коновал! Я велел отца Фёдора привести. Анна где?

   - Ща лечиться будем. Батюшка чуть позже подойдёт. Послали за ним, - не мигнув глазом, соврал Костя, - Анна Ефимовна, нужно воды ковшик.

   "Силён мужик", - подумал Костя, - "одной ногой в могиле, а хватка - будь здоров". Он вышел из комнаты, вытолкав из неё Сашу, Славу и какую-то девку. Из бокового кармана рюкзака достал две оранжевые пластиковые плоские коробочки, покрутил в руках и засунул обратно. Вытащил жестяную коробку, открыл её и вынул оттуда блистер и белую упаковку с таблетками. Из блистера выдавил одну капсулу, подумал, выдавил ещё одну. Приготовил таблетки. Анна поднесла ковш с водой.

   - Что это? - прохрипел старик, пытаясь отодвинуться от Кости.

   - Пейте, пейте, папаша, - ответил тот, - лекарство это. Парацетамол называется.

   Затолкал капсулы ему в рот и дал запить водой. Отец начал было сопротивляться, но оказался совсем слаб. Костя втиснул ему ещё таблетку и заставил выпить.

   - Пейте, пейте. Вот и хорошо, вот и славненько. Отдыхайте.

   Он взял под руку Анну и вывел из комнаты.

   - Анна Ефимовна, через полчаса примерно, у вашего батюшки... э-э-э, - он хотел сказать, "спадёт температура", но быстро исправился, - горячка кончится, батюшка покроется обильным потом.. Надо будет его переодеть в чистое и сухое. И горенку проветрить надо, слишком там дух болезненный.

   - Хорошо, Константин Иванович, сейчас всё сделаем. А вы и вправду лекарь?

   - Нет, я не лекарь. Так, нахватался вершков, - тут Костя ничуть не соврал, - и никому не говорите, как мы лечили отца. Часа через два всё станет ясно, но я думаю, поправится.

   - Глашка! Глашка, где тебя носит, окаянная! - Анна Ефимовна с ходу занялась исполнением указаний доброго доктора, - истопи печь немедля, да соломой!

   Примчалась та самая девка, Костя бросил на неё быстрый взгляд: молода, да пригожа, только лицо её портили несколько оспин. Начала суетиться, похоже, не зная, за что хвататься.

   - Соломой печь протопи, - ещё раз пояснила Анна Ефимовна, - а где Ванятка?

   - С гостями на заднем крыльце. Балуют оне его, сладостями кормят, а обеда не было ещё, - нажаловалась Глафира, не забыв стрельнуть на Костю глазами.

   - А к обеду что готово? У нас гости, не видишь?

   - Так я сейчас Фроську с Маруськой позову, быстро спроворим. А что за гости, барыня? - понизив голос, спросила Глашка, - иноземыя?

   - Я тебе поговорю сейчас! А ну шевелись!

   Девка улетела исполнять дела, видать, иногда Анна Ефимовна давала дворне прикурить. Но и Глашку понять можно, надо же немедля своим подружкам сообщить горячую новость, что к барам приехали иноземцы! Похоже, тайну прибытия соблюсти не удастся. И теперь вопрос легенды вставал ребром.

   Костя прошёл через дом, к слову, невеликий, и вышел на заднее крыльцо. Саша и Слава сидели на лавках возле стола, вкопанного в землю, в небольшом палисаде, возле летней кухни. Они меланхолически смотрели на бродящих по двору кур. Рядом с ними толокся малец, похоже, сын хозяйки. Подбородок его измазан шоколадом, понятно, что добрые дяденьки угостили мальчишку. Костя с Анной подошли к ним.

   - Мы чужие на этом празднике жизни, - сообщил Косте Саша.

   Слава пробормотал, не отрывая взгляда от Анны: "Чистейшей прелести чистейший образец... ". Она услышала эти слова и слегка зарделась.

   - Анна Ефимовна, - обратился к ней Саша, - а Герасим-то куда делся?

   - Он вам нужен? Он в поле пошёл. А вещи ваши покамест в телеге. Потом Глашка вам комнату покажет, куда сложить

   Саша спросил:

   - А можно я на сеновале буду спать?

   Удивлению Анны не было предела:

   - На сеновале? Отчего же нельзя. Раз вам так хочется, то конечно.

   - Мне ничего не надо. У меня спальник есть, я в нем буду спать.

   Тут из-за плеча хозяйки нарисовалась девка:

   - Барыня, которого петушка велите ощипать?

   Женщины удалились выбирать, кого сегодня съесть, а Костя сел на лавку и спросил мальца:

   - Тебя как звать-величать?

   - Иан Инисаич! - гордо ответил ребёнок.

   - А! Иван Денисович! А ты чей? Мамкин или тятькин?

   - Мамкин.

   - А тятька где?

   - Помел, у меня только дедка остался, и мамка. Дедка тоже помьёт сёдня.

   - Не помрёт, - уверенно ответил ему Костя, - сходи-ка проведай его, может ему воды надо попить или ещё чего.

   Костя вздохнул. Как-то не по-человечески всё это. Народ мрёт, а ребёнок об этом говорит спокойно.

   Глашка прокралась вдоль забора, поймала молодого петуха и ловко свернула ему шею.

   - Сань, ты что это на сеновал? - спросил Слава.

   - Боюсь я. Клопы там, блохи в доме. Вши, может быть.

   - Ну да, логично. Интересно, баня есть здесь? Или надо было в речке мыться?