Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

   Обчество начало расходиться, поглядывая на Костины одежды. Больше всего, видимо, их удивила красная шапка с меховой опушкой и полотняная рубаха с дырой на груди. А что поделать? Пистолет-то как-то надо доставать. Костя вздохнул и пошёл играть с пацанами в лапту.

   С раннего утра, только замычали коровы, защёлкал пастушеский кнут, и забряцали ботала, Костя выполз из своего тёплого лежбища. Потянулся, сполоснул лицо из фляжки. Начал помаленьку разминаться. "Совсем в той деревне расслабился", - сетовал он, - "форму потерял". В тот момент, когда он подтягивался на берёзовой ветви, мимо пастух гнал стадо. Древний мужичок, с правой, возможно парализованной, рукой. Она у него была заткнута за пояс, а в левой он держал кнут. Дед остановился и уставился на Костю.

   - Что дед, рот раззявил? - спросил у него Костя, спрыгнув на землю, - или проходи, или деньгу плати за просмотр.

   - Ичо это ты такое делаешь? - спросил дедок.

   - Разминаюсь, - ответил Костя, - разогреваюсь, чтоб потом пойти Манилову ребра намять.

   - Грозен ты, я погляжу, - рассмеялся старик, при этом взмахнул кнутом и ловко сбил соцветие репейника.

   Тут уж Костина очередь пришла удивляться. Трёхметровым кнутом так точно угодить куда надо - это было интересно.

   - Да уж, - ничего не смог ответить он, - с кнутом научишь управляться?

   - Отчего ж не научить, - ответил дед, - приходи на пастбище, там и поговорим.

   Но до пастуха Костя дошёл только после полудня. Он пробежался по окрестностям, знакомясь, так сказать, с оперативной обстановкой. Театром будущей деятельности. Далеко, конечно не забегал, навестил то там, то сям углежогов, добрался по краю болота до смолокурни, которую квалифицировал, как "каменный век". Тут как раз и было то место, которое отсекало Бахтино от внешнего мира с запада. Сплошные болота, старицы неизвестных рек и прочая вода.

   С севера от деревни шла не дорога, а больше - широкая тропа, до самого Владимиро-Нижегородского тракта, мимо микроскопического хутора о трёх домах. На юге находился тракт Владимир - Судогда - Муром, и удивительное место - каменные обрывы. А с востока - опять леса и болота. Кругом рубили лес и изводили его на уголь, вырубки зарастали кипреем и постепенно превращались в луга. От этого Костя сердился и решил вечерком вздрючить селян.

   Он в полдень примчался в Бахтино, кормиться не стал и пошёл на пастбище. К деду, как ему уже объяснили, Микеше. Во время его бегов Белка подняла зайца, а Костя из винтовочки его приголубил. Так что к новому учителю Костя шёл не пустой. И пришёл как раз вовремя. Дедушка размачивал сухарь в молоке и его обсасывал. Совсем беззубый, старость она не радость ни разу.

   Костя сообразил костёр, котелок и кашу с зайцем. Да зайца-то упарил так, что мясо от костей само отваливалось. Лучок там, лаврушечка, чутка перчику, короче каша получилась объеденье. Тут и подпаски прибежали, учуяли вкуснятину. В общем, обед удался.

   Потом Костя начал мучить кнут, стараясь не попасть самому себе по затылку. Получалось плохо. Причём сам учитель левой рукой показывал такие фокусы, что Костя бледнел от зависти. На это дед Микеша сказал:

   - Для лесу покороче надо. Ты завтре приходи, сделаем, какой надо кнутик.

   На следующий день Микеша притащил на пастбище кожаные полосы, а Костя под его чутким руководством плёл косицу. На кончик кнута пришлось пожертвовать пулей из патрона. Потом высохшую кожу, задубевшую, как камень, мазать салом и разминать. Микеша был неумолим, и точно знал, как делать настоящие кнуты. Косте он сказал.

   - Умелые люди плёткой с лошади волка одним ударом забивают. А ты пока научись по чурочке попадать.

   И Костя учился. Всего-то с расстояния двух метров попасть кончиком кнута по чурбачку, установленному на пне. Расплачиваться приходилось с учителем едой. Костя, вместо того, чтобы заниматься делами по контракту, полдня охотился, а полдня лупцевал пень. Заодно изучил ближайшие окрестности, как свои пять пальцев.

   Дед Микеша долго наблюдал над тем, как по утрам Костя разминается и выполняет свои упражнения, а потом работает с кнутом, в один из обедов заявил Косте:

   - А ведь ты тать. Душегубец.

   Костя внимательно посмотрел на него:

   - Сдаётся мне, кто-то из нас слишком умный.

   Дед засмеялся мелким, дребезжащим старческим смешком.

   - Не боись. Свояк свояка видит издалека, - и сложил пальцы в какую-то фигуру.

   Глава 7

   Август 1725, Александр Шубин, промоутер, механик и руководитель проекта. Ярослав Ханссен, немец, занимается блажью.

   - Ты, Онуфрий, вроде умный человек, а иной раз просто меня удивляешь, - так в деликатной форме Шубин обозвал монаха дураком, - стоило произвести планово-предупредительный ремонт весной, и тогда тебе не пришлось бы на десять дней останавливать мельницу в самый сезон.