Трое в подводной лодке, не считая собаки

Степашка Малой выставил ладошку на солнце и крутил ею вправо и влево.

— Да! Греет, так же как и от лучины.

— Это значит, что мы наблюдаем тепло, одинаковое, что от солнца, что от лучины. А в тени, обратите внимание, вода снова замерзает.

Пацаны стояли огорошенные Изумлённые первым, возможно, в своей жизни открытием. Несопоставимостью масштабов одного и того же явления. Весь мир превращался одну большую физику.

— Очень хорошо будет, — сказал в заключение Учитель, — если вы научитесь задавать себе вопрос «почему» и правильно на него отвечать.

«Прям как древние греки, — умилился сам себе Саня, — учитель прогуливается с учениками и они ведут глубокомысленные беседы. Как эти… перипатетики. Или пифагорейцы? Неважно».

Вообще настроение было самое наилучшее. Однако для егозливых ребят дела были и поважнее Старшие пытались сохранить некое подобие серьёзности, но их надолго не хватило. Вона как с горки катается молодняк, визг, крики и задорный смех, как тут устоять?

— Всё, можете идти. Сбор после обеда, возле Герасима.

У Сашки была ещё одна мысль — присмотреть место для дома, чтоб было где голову преклонить, когда приезжает в Александрову слободу. Он от торжища прошел к храму Рождества Христова, потолокся вокруг. Всё застроено, да и косогоры кругом. Точнее говоря, было застроено именно там, где и Саня был не прочь поселиться. Прикупить бы у Сытина участок со сгоревшей избой, но хотелось, чтоб всё было по уму. Дом с каменным фундаментом, просторным подворьем, баней и даже кузенкой, примерно так, как у Калашникова, или даже больше. И чтоб вода была рядом, и чтоб сухо в подополе было… Нужен, конечно же, какой-то компромисс, потому что вода внизу, а сухо — наверху.

С Царёвой горки полюбовался на расстилающуюся перед ним панораму. Белыми столбами поднимался дым печей, — «к вёдру, не иначе», — удовлетворённо подумал Сашка. Красивые виды, только не вполне понятно, что двигало Иваном Грозным, когда он строил свой дворец в низине, а не на высоком правом берегу. Одно хорошее половодье — и есть риск что всё уплывет вдаль. Но поскольку за двести лет ничего никуда не уплыло, то можно присмотреть место для домика возле монастыря.

Он спустился по какому-то закоулку, мимо собора Рождества Христова, к Конюшенной улице, потом перешёл по льду через Серую, к Стрелихе, а уж мимо неё, огородами, добрался до задов Кузнечной. Здесь всё застыло со времён Ивана Грозного, впало в спячку, ожидая хоть каких-нибудь перемен. Саня уже подумал о том, что зря вообще связался с Вакулой. В слободе, однако, помимо него было ещё около двадцати кузен.

Саня прошёл по Кузнечной к монастырю, свернул направо, к улице Коровьей. Поглядел на пустырь за монастырём, не удовлетворился. Что-то всё не так. А если всё не так, то по закону природы «не так» стало продолжаться и дальше. Не успел Саня пройти мимо стен монастыря обратно к речке, как нарвался на матушку Манефу, собственной персоной.

«Шайтан-кирдык тебя забодай, — беззлобно подумал Саня, — надо же так вляпаться». Однако изобразил искреннюю улыбку и неподдельную радость от встречи.

— Здравствуйте, матушка!

— Ох, Сашенька, здравствуй, а на ловца и зверь бежит.

Саня себя зверем отнюдь не считал, но продолжал улыбаться, в надежде, что всё обойдётся. Он вообще твёрдо считал, что если кому-то что-то надо из-под него, так пусть и приходят. Желательно, кланяются в ножки. А тут такая засада. Сам пришёл. Это ж надо ж!

— Что ж ты нас совсем забыл, совсем позабросил, — ласково причитала матушка Манефа, а Сашке слышались интонации Кабанихи из всем известного фильма про грозу.

— Да тут праздники, то да сё, завертелся. И жить негде, — пытался он оправдаться, — а всё ли у вас в порядке? Я слышал станы новоманерные ткут хорошо, что ж вам беспокоиться?

Матушка Манефа так пристально посмотрела на Саню, что ему стало немного не по себе. И вообще, захотелось немедля приобрести такой же стан и самому сесть ткать. «Пожалуй, у неё станы не забалуют, даром что деревянные».

— Но я не про то, — келариня каким-то странным образом развернула Сашку лицом ко входу в монастырь, — школу, говорят, собралися вы открывать? Хорошее дело.