Трое в подводной лодке, не считая собаки

— Это не работа, это панихида какая-то. Пипец что за дремучие люди. Всяк на свой аршин мерит, у каждого, прикинь, индивидуальный, проверенный временем! Это же вообще сводит на нет все возможности заказа деталей на стороне. То есть, если мы раму закажем у одного столяра, и скажем, что она должна быть пяти аршин в ширину, она и будет пяти аршин, только плюс-минус с небольшим. Плюс-минус четверть дюйма, с необходимостью подгонять деталь по месту рашпилем. Ничего сложнее деревянной ложки изготовить невозможно. И то, один бьёт баклуши, а второй режет. За что ни возьмись, всё не так.

— Не зря же была верста вообще и верста коломенская. Ещё Иван Четвёртый указы писал о введении единой системы мер, — ответил Слава, — гонцов по градам и весям рассылал, только не впрок это всё было. Как было, кто в лес, кто по дрова, так и осталось. Нет единого рынка, нет единой системы. С персами торгуют так, с Европой — вот этак, а где-то посредине усредняют. Оттуда и такие экзотические меры веса, как контарь. Если что, надо к своим чертежам свой аршин прикладывать.

— А гирькой — в висок, — кровожадно пошутил Саня.

Ну а любвеобильного шваба, а вместе с ним и Саню, постигла великая кручина. Дело о надругательстве над невинной девицей Калашниковой, несомненно, кончилось бы полюбовно, и свадьба бы состоялась сразу после Рождества. Только вот идиллия разрушилась в тот самый момент, когда из командировки внезапно вернулся собственной персоной Калашников, решительно прошел через ворота, едва не снеся развесистыми рогами перекладину.

Обломал оглоблю об спины любвеобильных матери с дочкой, потом ещё часа два с налитыми кровью глазами гонял жену по двору обломком жерди. Его тонкая душевная организация не выдержала столкновения с суровой тканью бытия и оскорблённая столь откровенным попранием семейных ценностей, нашла утешение в вине. Точнее говоря, он не смог смириться с потерей почти половины своей недвижимости, которая должна была бы уйти в качестве приданого к Гейнцу. Почему-то виноватым в этом он назначил бедного Шумахера, а отнюдь не свою жену, и уж, тем более, не свою дочь. Наверное, не запей горькую, купец Калашников смог бы, несколько ранее предназначенного времени, создать «Союз Михаила Архангела». Но страсть к спиртному и общие последствия алкогольных упражнений превысили его ненависть к иноземцам. Тем не менее, Шурику и Гейнцу было предложено, и отнюдь не в куртуазных выражениях, покинуть купеческое подворье немедленно. Точнее говоря, на ночь глядя, прихватив всё, что на них было. Так что скитальцы за неделю до Рождества брели в Романово как погорельцы, причём Гейнц щеголял в подшитых кожей валенках, а Саня думал, щёлкая зубами, что помрёт, не приведи господь, единственный металлург в их компании, и некому будет делать подшипники.

Глава 12

Накануне Рождества 1725 г. Зима, крестьянин торжествуя!

Судя по этим сведениям, не только большинство фабричных изделий было хуже иностранных, но некоторые из отраслей производства оставались даже совершенно недоступными для русских фабрик. «Штофцев суконных», например, на них вовсе не делали так же, как не производили кое-каких видов «лент, галунов тафтяных и лент зубчатых банберековых и тафтяных нумерных и флоретовых и других мелких цветных»; в таком же положении находилась в 1727 году и выделка «штофов золотных и серебряных, всяких штофов, бархатов венецких и флоренских атласов цветных с золотом и без золота, объярей насыпных, отласов гладких венецких, всяких цветов тафт турецких, штофцов полушелковых, полуобьярцей насыпных и черезниточных с золотом и серебром, обьярей глатких шелковых и белокосов грезетов турецких камок италианских цветных и одноцветных, а также всякаго звания товаров; а нынече из заморя, писали купцы, в вывозе не имеетца».

(Лаппо-Данилевский, «Русские промышленные и торговые компании в первой половине XVIII столетия», СПб, 1899, стр. 36).