Трое в подводной лодке, не считая собаки

В пять утра он поднял ямщиков, а полшестого — и деда, и Славку, и Мыша, и силком заставил выметаться с ямской станции. До Петербурга оставалось полсотни вёрст и хотелось эти вёрсты проехать за день. Старик Романов оказался с лёгкого похмелья, Славка вообще проспал и ничего не слышал. Они погрузились в свои возки, а Костя прошёл в конюшню и стал седлать вороную кобылу дивных статей. Кобыла пыталась Костю укусить, но он ударил её кулаком в морду.

— Ну-ка, подруга, угомонись.

Кобыла дрожала и косила на Берёзова карим глазом.

— На-кася морковочку, — он приговаривал ласковым голосом, — со мной дружить надо, и будет тебе счастие.

Кобыла морковку, после некоторого раздумья, приняла, и дело сладилось. До Питера Костя доехал верхом, а к заходу солнца они уже устраивались на постоялом дворе, на берегу Глухой речки, именуемой впоследствии каналом Грибоедова.

Вообще, дорога, к удивлению концессионеров, заняла всего четверо суток. Решили ехать на перекладных — так быстрее. Не поскупились, заплатили прогонные за четырёх лошадей на ближайшей почтовой станции. Повезло, конечно, что после разгульных Святок, аккурат накануне Крещения, страна толком не проснулась, ямские станции стояли пустые, разве что изредка появится кто-то, кому надо по неотложным делам. Скучную и нудную дорогу скрасили всякими разговорами и воспоминаниями.

Свадьба удалась, хотя и не вылилась в безудержное гульбище, всё-таки Анна Ефимовна не девка молодая, а вдова с дитём. Чинно так посидели в узком кругу. Были приглашённые из соседских помещиков, люди немолодые, к разгулу не склонные. Ефим Григорич, как настоящий мачо и джентльмен, в связи с воем волков в недалёком лесе — а это, как все знают, выл неудовлетворённый Белкин любовник, — и начинающейся метелью, поехал провожать слегка перебравшую помещицу Собакину в соседнее село и вернулся только два дня спустя. После этого он ещё сутки спал, а проснувшись, спросил, когда же едем.

Отдельной статьёй воспоминаний была эпопея с увещеванием отца Фёдора, который, закоснев в предрассудках, отказался венчать Анну Ефимовну, православную, и Ярослава Ханссена, лютеранина. Хорошо, что насчёт венчания начали заранее договариваться, а то был бы конфуз. Гости бы приехали, а поп объявил мятеж! Батюшка оказался, несмотря на внешнюю хлипкость, крайне твёрд духом и всяких новомодных указов не читал. Забаррикадировался в церкви кадушкой с квашеной капустой, и никого туда не пускал. Из-за дверей, с неистовством товарища Троцкого в момент наивысшего революционного экстаза, он грозился предать семейство Романовых анафеме. Это начало уже беспокоить новобрачных — время поджимало. Кто таскал брагу в церкву, так и осталось неизвестным, но поколебал его категорические нравственные установки брат Онуфрий. Он увещевал отца Фёдора черенком от метлы, так что в богословском споре победила молодость и энтузиазм. В конце концов, с утра 27 декабря помятый поп крестил Сашку, а после обеда — обвенчал Славку с Анной Ефимовной, и, следом, — Глафиру с ейным женихом. Если бы этот взбрык продлился на день дольше, Костя бы отца Фёдора прибил, невзирая ни на что. Возможно, спалил бы вместе с божьим храмом, настолько его выбесила фанатичная упёртость попа.

Перед отъездом Костя выгнал всех из кузницы, а Степана заставил качать меха. Расплавил полсотни золотых монет в тигельке и плеснул в бадью с мокрым песком. Аккуратно отделил золото и ссыпал в кожаный мешочек. Чисто на всякий случай, это могло пригодиться ему в самых разных комбинациях, начиная от получения дворянства и кончая подкупом должностных лиц. Перелопатил результаты своих осенних путешествий, сложил несколько мешочков в баул. Славка, Анна и Ефим Григорич собирали в дорогу харчи и подарки. Саша с Гейнцем, накрученные Костей, готовили походный обогреватель для кареты, наконец-то поставленной на полозья. В общем, работы нашлось всем, даже несмотря на то, что Святки продолжались. По улице бродили ряженые и вымогали у добрых хозяев угощение.

Костя принял от Гейнца пакет для его дядюшки. Однако, испытывая недоверие к нынешним немцам вообще, и Шумахерам, в частности, нашёл нужным всё-таки уточнить все неясные места со статусом самого Гейнца.

— Так, брателла, — заявил Костя, в присутствии Сашки и Ярослава, — давай так. У нас правила простые. Если ты с нами работаешь, то никаких левых ходов. Коммерческая тайна, понял? Всё остальное — по общему и единогласному согласию. Решай, ты своими мозгами и руками входишь в состав компании, или ты работаешь по найму. Результат всё равно один — живём мы небогато, но попробуешь соскочить тайком — найду и утоплю.

Гейнц почему-то Костю боялся до дрожи в коленках, поэтому быстро согласился участвовать мозгами, на готовых харчах и жилье. Ему выделили пять процентов от будущих прибылей.

На следующий день, обвешанные стволами, как техасские рейнджеры, тронулись в путь, а Сашка остался объяснять немцу значения слов брат, братец, братушка, братишка, браток, брателла, братва, братишечка, братан и прочие тонкие, иностранцу непонятные смысловые нюансы.