Трое за границей

Несколько лет назад, когда я был зелен и неискушен, я как-то нанимал яхту. На этот дурацкий поступок меня толкнуло стечение трех обстоятельств: мне неожиданно повезло; Этельберта выразила желание подышать «морским воздухом»; как раз на следующее утро, прихватив случайно в клубе номер «Спортсмена», я наткнулся на следующее объявление:

Любителю парусного спорта. Редкий случай! «Бродяга», 28-тонный ял. Владелец сдает свою «борзую моря» внаем, в связи со срочной командировкой. Срок любой длительности. Две каюты и кают-компания; пианино «Воффенкоф»; новая медь. Условия: 10 гиней в неделю. Обращаться: Пертви и К°, 3-А Баклсбери.

Для меня это было как ответ на молитву. «Новая медь» меня не интересовала (если будет какая-то стирка, думал я, она может и подождать*). А вот «пианино „Воффенкоф”» звучало соблазнительно. Я вообразил Этельберту, играющую по вечерам — что-нибудь такое, с припевом (к которому, возможно, после некоторой тренировки могла бы присоединиться команда), — покуда наш стремительный дом несся бы, «как борзая», по серебристым волнам.

Я взял кэб и поехал прямо в Баклсбери, 3-А. Господин Пертви оказался скромным на вид джентльменом, с неприхотливой конторой на четвертом этаже. Он показал мне акварель «Бродяги», шедшего крутым галсом. Палуба была наклонена к воде под углом 95 градусов. Человеческих существ на изображении представлено не было; скорее всего, они попадали за борт (я не представляю, как там вообще можно было удержаться, не приколотив себя гвоздями). Я указал на это неудобство хозяину, который, однако, разъяснил мне, что на изображении «Бродяга» представлен как раз в тот момент, когда он обходит кого-то во время гонок на приз Медуэй Челлендж* (которую он, как хорошо известно, выиграл). Господин Пертви, таким образом, положил, что об этом событии мне все известно, и задавать вопросы я постеснялся. Два пятнышка около рамы, которые я сначала принял за мотыльков, представляли собой, как выяснилось, второго и третьего призеров этой знаменитой регаты.

Фотография яхты, стоящей на якоре около Грэйвсенда, производила меньшее впечатление, хотя и вызывала ощущение большей остойчивости. Получив удовлетворительные ответы на все вопросы, я нанял яхту на две недели. Как сказал господин Пертви, мне повезло, что яхта требуется только на две недели (позже мне пришлось согласиться): срок просто замечательно совпадал с броней, следовавшей после меня. Потребуй я не две недели, но три, господин Пертви был бы просто вынужден мне отказать.

Договорившись об условиях найма, господин Пертви спросил, есть ли у меня на примете шкипер. Шкипера у меня не было, что оказалось просто как по заказу (счастье, похоже, само шло ко мне в руки): господин Пертви был уверен, что лучше господина Гойлза, на чьем попечении яхта в данный момент находится, мне просто не найти. Господин Гойлз, как заверил меня господин Пертви, шкипер просто превосходный; человек, знающий море как собственную жену и не утопивший пока никого.

Было еще рано, «Бродяга» стоял в Харидже; я сел на поезд 10:45 с Ливерпуль-стрит и около часа уже был на борту, беседуя с господином Гойлзом. Это был тучный человек с отеческими повадками. Я рассказал ему, что мой план — обогнуть внешние Голландские острова и подойти к Норвегии, на что он ответил «Есть, сэр!» и, как показалось, воспринял его просто с энтузиазмом; он сказал, что ему самому такое плавание по душе.

Вопрос о запасе продовольствия, к обсуждению которого мы приступили, он воспринял с еще большим энтузиазмом. Количество провианта, порекомендованное господином Гойлзом, признаться, меня удивило. Если бы мы жили во времена Дрейка и Испанских завоеваний*, я начал бы опасаться, что он затевает нечто противозаконное. Но он рассмеялся, своим отеческим образом, и заверил меня, что «лишку» в этом нет. А все, что останется, команда поделит между собой и заберет по домам (такой, кажется, был морской закон). Мне показалось, что «лишку» хватило бы команде на целую зиму, но я не хотел прослыть скаредом и больше ничего не сказал. Затребованное количество спиртного меня удивило также. Я заказал столько, сколько, по идее, должно было хватить нам самим, но здесь господин Гойлз выступил уже в защиту команды. (К его чести отмечу, со своими людьми он считался.)

— Нам ведь не нужно никаких вакханалий, господин Гойлз, — откликнулся я.

— Вакханалий! — отвечал господин Гойлз. — Да вы что! Им этих жалких капель как раз и хватит, что в чай.

Он объяснил, что его девиз: «Набери хороших людей и обращайся с ними по-хорошему».

— Они будут и лучше работать, — сказал господин Гойлз, — и вернутся еще раз.

Я не хотел, чтобы они возвращались. Мне они и так уже разонравились, еще до того, как я их увидел. Это была команда просто каких-то прожорливых алкоголиков. Но господин Гойлз был такой пылкий и ревностный, а я был такой неопытный, что снова пошел у него на поводу. Он заверил, что эту статью он возьмет под свой персональный контроль и проследит, чтобы ничего не было разбазарено.