Трое за границей

Мы с Джорджем забрались в экипаж и стали ждать Гарриса. Он появился чуть позже. Лично мне показалось, что вид у него был весьма изящный. На нем был белый фланелевый костюм с бриджами, заказанный специально для езды на велосипеде в жару. Шляпа его, возможно, была несколько незаурядной, но от солнца защищала как следует.

Лошадь окинула его единственным взглядом, сказала «Gott in Himmel!» [Боже праведный!] (выразиться более вразумительно лошади не дано) и припустилась по Фридрихштрассе, а Гаррис с извозчиком остались на тротуаре. Хозяин приказал лошади остановиться, но она не повела ухом. Они побежали за нами и нагнали на углу Доротеенштрассе. Я не разобрал полностью, что сказал лошади человек, — он говорил быстро и в возбуждении, — но несколько фраз уловил, вроде:

— Мне деньги зарабатывать надо, или как? А тебя-то кто спрашивал? Вот и замолчи, пока кормят.

Лошадь оборвала беседу, без спроса свернув на Доротеенштрассе. Она вроде сказала:

— Да ладно, ладно, хватит болтать. Работа — значит работа. Только держись подальше от центра где только можно.

Напротив Бранденбургских ворот наш возница подвязал вожжи к кнуту*, спрыгнул с козел и подошел к нам. Сообщив о Тиргартене, он подробно рассказал о Рейхстаге*, приведя точную высоту, длину, ширину — как настоящий экскурсовод. Затем он перешел к воротам. Он сообщил, что они построены из песчаника, как имитация «проперлеев» в Афинах*.

Здесь лошадь, от нечего делать лизавшая себе ноги, повернула голову. Она ничего не сказала, она просто взглянула. Наш гид, нервничая, начал снова. На этот раз он сказал, что они построены из песчаника, как имитация «профилеев» в Афинах.

Тогда лошадь потрусила по Линдену; остановить бы ее не смогло ничто на свете. Хозяин пытался ее образумить, но она трусила себе вперед. Судя по тому, как она презрительно пожимала на бегу плечами, я понял, что она сказала:

— Ворота они уже посмотрели, или как? Ну и хорош с них. Про остальное ты сам не знаешь, что несешь. А они и так не поймут. Ты ведь говоришь по-немецки.

Пока мы ехали по Линдену, все оставалось без изменений. Лошадь соглашалась останавливаться ровно на столько, чтобы мы как следует оглядели достопримечательность и узнали ее название. Объяснение и описание лошадь прерывала просто двигаясь дальше.

— Что этим типам надо, — говорила она себе, — это вернуться домой и рассказывать, что они всё это видели. Если я не права, а сами они не такие придурки, как можно подумать по рожам, то найдут все необходимые данные сами, — и найдут получше этого корма, который им пичкает мой старый дурень из этой своей книжонки. Кому нужна высота башен?! Через пять минут все это из башки вылетает. А если не вылетает, так потому, что в башке больше ничего нет. Он меня уже достал этой своей болтовней. Нет чтобы пошевелить чулками и двинуть домой обедать.

Теперь, поразмыслив, я не уверен, что у этой старой косоглазой скотины отсутствовал здравый смысл. Во всяком случае, мне попадались такие гиды, что ее вмешательству я был бы рад.

Но мы «грешим против милостей», как говорят шотландцы; и в тот раз мы кляли лошадь на чем стоит свет, вместо того, чтобы на нее молиться.

Глава VII

Недоумение Джорджа. — Любовь немцев к порядку. — «Концерт „Дроздов из Шварцвальда” состоится в семь». — Фарфоровая собачка. — Ее преимущества перед всеми другими собачками. — Немец и Солнечная система. — Опрятная страна. — Горная долина: какой она должна быть с точки зрения немца. — Как в Германии приходит паводок. — Кошмар Дрездена. — Гаррис дает представление. — Которое не получает достойной оценки. — Джордж и его тетушка. — Джордж, подушка и три продавщицы.

Где-то на полпути между Берлином и Дрезденом Джордж, почти четверть часа очень внимательно смотревший в окно, сказал:

— Интересно, в Германии что, так принято? Вешать почтовые ящики на деревья? Почему они не вешают их на дверь, как у нас? Я бы все проклял — лазить на деревья за письмами. Да и потом, это некрасиво по отношению к почтальону. Доставка писем и так, получается, занятие крайне утомительное, а для человека в теле, особенно в ветреную ночь, в таком случае просто опасное. Ну а если они вешают их на деревья, то почему не повесят по-человечески? Почему обязательно на самый верх? Хотя, может быть, я эту страну недооцениваю, — продолжил он, осененный новой идеей. — Наверно, у немцев, а они нас обскакали во многом, идеальная голубиная почта! Но все-таки непонятно, почему бы им в таком случае не обучить голубей опускаться с письмами ниже. Даже обычному нестарому немцу достать письмо из такого ящика будет непросто.

Я проследил за его взглядом и сказал: