Трое за границей

— Там на витрине было четыре штуки, если ты помнишь. Все как одна, на каждой — ценник, где черным по белому — двадцать марок. Я не утверждаю, что говорю по-немецки бегло, но обычно меня без труда понимают, да и я разбираю, что мне говорят, — если, разумеется, не кудахтать. Захожу в магазин. Подходит девчонка, хорошенькая, существо безобидное, можно почти сказать, скромное... От таких девчонок, в общем, такого совершенно не ожидаешь... Никогда в жизни так не удивлялся.

— Удивлялся чему?

(Джордж всегда полагает, что когда он начинает рассказывать, вы уже знаете, чем он закончит; такой метод изложения доводит до исступления.)

— Тому, что случилось, — ответил Джордж. — О чем я тебе и рассказываю! В общем, улыбается и спрашивает, что мне надо. Это я понял правильно, ошибки никакой быть не может. Кладу на кассу двадцать марок и говорю: «Будьте добры, подушку» Она вылупилась, как будто я требую пуховый матрац. Может быть, думаю, не расслышала — повторяю громче. Если бы я пощекотал ей шею, она бы так не удивилась и не рассердилась бы. Говорит, что это, наверно, ошибка. Я не хотел пускаться в разговор — тогда точно запутаешься. Говорю просто: никакой ошибки нет. Показываю на деньги и повторяю в третий раз, что мне нужна подушка, «подушка за двадцать марок».

Выходит другая девчонка, постарше. Первая ей повторяет, что я сказал, а сама как не своя. Вторая ей не верит: не похож, мол, я на человека, которому нужна подушка. Переспрашивает меня сама, чтобы удостовериться: «Говорите, вам нужна подушка?» — «Уже три раза сказал, — говорю, — и еще раз скажу: мне нужна подушка!» — «Нет, — говорит, — не получите вы подушки».

Тут я разозлился. Если бы мне не нужна была эта подушка, по правде, я бы ушел. Но вон они, в окне, подушки и, надо понимать, продаются. Почему же я не получу подушки? «Получу!» — говорю. Это простое предложение. Произнес я его решительно.

Здесь выходит третья девчонка — как я понял, это был весь магазин. Такая быстроглазая, фривольная девица, эта третья... В другой раз бы мне понравилась, но сейчас только взбесила — куда их там трое, на одну подушку?

Первые две начинают объяснять третьей, что к чему. Они рассказывают, а она начинает хихикать — такие будут чему попало хихикать. Рассказали и начинают трещать как сороки, и через каждое слово смотрят на меня, и чем больше смотрят, тем больше эта третья хихикает. Под конец захихикали все втроем, идиотки. Можно подумать, я клоун и даю приватное представление.

Третья более-менее успокоилась и подходит ко мне, причем все хихикает. Говорит: «А если получите, то уйдете?» Я сначала не совсем понял, она повторяет: «Эту подушку. Когда вы ее получите, то уйдете? Отсюда? Сразу же?» Да мне только того и надо, так ей и говорю. Только без подушки никуда не пойду, говорю. Ни за что — всю ночь простою, а не уйду.

Она назад к этим двум. Ну, думаю, сейчас принесут мне подушку, и дело с концом. Вместо этого происходит нечто самое странное. Две вторые зашли за первую — всё хихикают и хихикают — и подталкивают ее ко мне. Подтолкнули поближе, и тут — я даже ничего не понял! — она кладет мне руки на плечи, становится на цыпочки и целует. Потом прячет лицо в фартук и убегает, а за ней вторая. Третья открывает мне дверь и откровенно ждет, чтобы я уходил, а я так смутился, что ушел и оставил свои двадцать марок. Ничего против поцелуя я не имел, конечно... Хотя мне нужен был не совсем поцелуй, мне была нужна подушка. Но не идти же обратно... Я вообще ничего не понимаю.

— А что ты просил?

— Подушку.

— Это что тебе было надо, понятно. Меня интересует, как ты назвал ее по-немецки, слово?

— Ein Kuss.

— Ну, так тебе нечего жаловаться. Здесь все не так просто. «Ein Kuss» вроде как бы и должно быть подушкой, но только это не подушка, это — «поцелуй»... А «ein Kissen» — как раз подушка. Ты сбился на этих двух словах, и не ты первый. Сам я не особо в таких вещах разбираюсь, но... Ты предложил за поцелуй двадцать марок и, судя по тому, что рассказал про девчонку... Кое-кто бы сказал, что ты не переплатил. Так или так, но Гаррису лучше ничего не рассказывать... Если я точно помню, у него тоже есть тетя.

Джордж согласился, что Гаррису лучше ничего не рассказывать.

Глава VIII

Мистер и мисс Джонс из Манчестера. — Преимущества какао. — Совет Комитету борьбы за мир. — Окно как аргумент в богословском споре. — Любимое развлечение христиан. — Язык гидов. — Как восстановить разоренное временем. — Джордж пробует содержимое пузырька. — Судьба любителя немецкого пива. — Мы с Гаррисом решаем сделать доброе дело. — Обыкновенная статуя. — Гаррис и его друзья. — Рай без перца. — Женщины и города.

Мы отъезжали в Прагу и дожидались в огромном зале дрезденского вокзала минуты, когда власть имущие позволят нам выйти на перрон. Джордж, который отлучался к книжному киоску, вернулся с диким блеском в глазах.

— Я видел!

— Видел что? — спросил я.

Джордж был слишком возбужден и вменяемо ответить не смог.

— Это здесь. Идет сюда, оба. Подождите, увидите сами. Я не шучу. Это правда!