Трое за границей

И затем это случилось. Случилось так неожиданно, что описать все в подробностях невозможно. Помню, как из кухни вышла, с подносом в руке, фрейлейн. Я видел, как она перешла зал поперек и подошла ко входной двери. В следующую секунду ресторан превратился в пандемониум.

Это было похоже на ту балаганную метаморфозу, когда только что звучала спокойная музыка, качались цветы, плыли облака, парили феи — и вдруг кругом вопит полицейский, кувыркаются орущие дети, буффоны дерутся с Панталоне, колбаса с Арлекинами*, все падают на разбросанном масле, клоуны. Как только фрейлейн с подносом коснулась двери, дверь отлетела в сторону, как будто за ней, поджидая, скопились все силы ада. В ресторан ворвались две свиньи и курица; кот, дремавший на пивном бочонке, всшипел и вспыхнул огнем. Фрейлейн отшвырнула поднос и грохнулась на пол. Господин с кирпичом вскочил на ноги, опрокинув перед собой стол со всей сервировкой.

Тому, кто бросился бы искать виновника катастрофы, этот виновник предстал бы в лице остроухого полукровки-терьера с хвостом белки. Хозяин выскочил из другой двери и попытался пинком удалить животное из ресторана. Вместо этого он угодил в одну из свиней, именно в ту, которая была жирнее; это был сильный точный пинок, и свинье пришлось нелегко; ни капли энергии удара не пропало напрасно. Несчастное животное было очень жалко (только никому никогда не будет жалко свинью так, как свинье — себя самое).

Свинья перестала носиться по помещению, уселась посреди зала и обратилась к Галактике, призывая звезды стать свидетелем несправедливости, учиненной над нею. Скорбный зов, должно быть, был слышен во всех окрестных долинах; люди ломали голову, пытаясь сообразить, что за катаклизм вершится в горах.

Что касается курицы, она с воплями обратилась в бегство, одновременно во всех направлениях. Это была волшебная птица: ей ничего не стоило пробежаться по голой стене, и на пару с котом они опрокинули на пол все, что еще не успело там оказаться.

Не прошло сорока секунд, как число желающих пнуть собаку увеличилось до девяти человек. Время от времени кое-кому, как представляется, исполнить свое желание удавалось, так как пес иногда прекращал лаять и начинал выть. Но он не терял присутствия духа; он, очевидно, знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках, что за охоту на кабанов и дичь надо платить, — но в общем считал, что игра стоит свеч.

Вдобавок, пес был счастлив отметить, что на каждый пинок, который перепадал ему, большинство живых душ в помещении получало по два. Бедолага-свинья (та, которая, оплакивая свою судьбу, закрепилась в центре) получала в среднем четыре.

Попытки запинать пса напоминали игру в футбол с мячом-привидением: он еще есть, когда вы собираетесь по нему бить, но его уже нет, когда бить вы собственно начинаете и остановиться уже нереально, так что бить приходится все равно, и вы надеетесь только на то, что под ногой окажется более-менее весомый предмет — иначе вы плашмя с грохотом влетаете в пол. Если кто попадал по терьеру, это происходило случайно, когда сам попавший этого не ожидал; попавший в терьера, в сущности, оказывался захвачен врасплох и, попав в пса, таким образом, на него падал. Вдобавок каждые тридцать секунд каждый присутствующий непременно падал на сидевшую в центре свинью, находившуюся не в состоянии убраться у кого-то с дороги.

Как долго происходил пандемониум, сказать невозможно. Но все было кончено мудрым решением Джорджа. Некоторое время он гонялся как все, но не за собакой, а за той второй свиньей, которая еще проявляла активность. Загнав, наконец, животное в угол, он убедил его не носиться кругами в изолированном помещении, но вместо этого пробежаться по свежему воздуху. Свинья с долгим воплем вылетела за дверь.

Мы всегда желаем того, чего не имеем. Одна свинья, курица, девять человек и кот по мнению нашего пса потеряли всякую ценность, лишь только речь зашла о добыче, которая грозила исчезнуть. Пес бездумно метнулся вслед; Джордж захлопнул дверь и задвинул засов. Хозяин поднялся и оглядел все живые и неживые предметы, лежащие на полу.

— Игривая у вас собачка, — обратился он к посетителю с кирпичом.

— Это не моя собачка, — отозвался тот мрачно.

— Тогда чья же?

— Я не знаю, чья это собачка.

— Расскажите кому-нибудь другому, — сказал хозяин, подбирая портрет кайзера и вытирая с него рукавом пиво.

— Да ладно, — ответил незнакомец. — Я и не думал, что вы мне поверите. Я устал всем говорить, что это не моя собака. Мне никто не верит.

— А зачем вы с ней возитесь, если это не ваша собака? Что в ней такого хорошего?

— Я с ней не вожусь. Это она со мной возится. Она нашла меня сегодня в десять и не отстает. Когда я сюда зашел, мне показалось, что она от меня, наконец, отвязалась. Она осталась убивать утку, отсюда минут пятнадцать... Боюсь, мне придется за нее платить, когда буду идти обратно.

— А вы бросались в нее камнями? — спросил Гаррис.