Троеточие…

– Мам, ты чего?

– Беги, говорю, к ларьку за мужиками, водки им купи. Давай быстрее, шпагат уже сильно давит. – Нила бодро улыбалась, но по бледному лицу и дикому тремору в руках было видно, как ей больно и страшно. – Давай уже! Как я!

– В смысле? – Людка в ступоре посмотрела на Нилу.

– Ну, одна нога здесь – другая там!

Не закрыв калитку, Люда пробежала с километр до ближайшего киоска и, падая в ноги, уговорила пару местных алкашей помочь спасти женщину.

В калитку они втроем ввалились под арию из оперетты «Мистер Икс»: Нила, которая ушла еще чуть глубже – труба медленно гнулась под ее весом, – распевала, подмигивая вышедшим внучкам: – «У-уста-а-ал я греться у чу-ужого огн-яя! Ну где же сее-рдцее, что полюбит меня-я-я-я!»! Нашлись! Девки! Фить обратно в дом!

Двое мужиков, обливаясь по́том, взрывая ботинками грядки и матерясь, с трудом выдернули Нилу и усадили на землю, на край колодца.

Она облизала прокушенную губу:

– Надо выпить за тесное знакомство. Но раздельно.

Она еще час медленно будет переползать на колени, пока, подтягивая растянутую по грядке ногу, не сможет встать.

На руках проступят гигантские кровоподтеки в тех местах, где ее, ухватив крепко, тянули мужики.

– Ну все… Пава, бедный, с ума сойдет, – хихикнула Нила, снимая ледяной компресс с ноги. – Ушла с ночевкой, пришла вся подранная и в раскоряку. Скажу: мужик годный на Чубаевке случился. Да что ты рыдаешь? Ну выжила же. Вон, расхожусь понемножку. Ты, главное, там досок настели, чтоб никто из детей не упал. Там метров пять – костей не соберешь.

– Мамочка, прости… Мамочка, я не знала!.. – продолжала плакать Люда.

– Так! Что ты голосишь, как по покойнице?! А ну пей со мной! Это хорошо, что я провалилась, а не ты! Вот что бы девки с тобой делали, кого бы звали? Боженьку благодари.

– Ну что, до дна? – Нила подняла стакан с абрикотином. – За новую приму советского балета!

Гонка вооружений

Молдаванка реагировала на ситуацию в мире на всех уровнях – от подвалов и цоколя до вторых этажей галереи, от заслуженных пенсионеров до школьников. Единое информационное поле, созданное из передовиц газет, программы «Время», политинформаций в школах по понедельникам и стенгазетах на предприятиях, колыхалось, как пшеница перед грозой.

Холодная война в разгаре. Но на пике, как в Карибский кризис. Пава Собаев, как всегда, емко суммировал все передовицы в один вердикт:

– Эти суки опять что-то против нас замышляют.

Рассматривать карикатуры в газете «Труд» было интересно и жутко одновременно. Там милитаристы и дядя Сэм ходили в обнимку с неприличного вида антропоморфной ракетой «Першинг-2» мужского рода. Идеологическая работа была такой массированной, что любой первоклашка без запинки выдавал точную информацию про класс и тротиловый эквивалент всего, чем нам грозил Запад.

Баллистические ракеты мобильного реагирования «Першинг-1» США развернули в Европе еще в семидесятых – сейчас же меняли на усовершенствованную модель средней дальности «Першинг-2» и крылатые ракеты «Томагавк» наземного мобильного базирования.

СССР, разумеется, тоже не молчал.

Младшие классы молдаванской спецшколы с углубленным изучением английского не оставались в стороне от общественной жизни и после политинформации за пару месяцев до США не только разворачивали, но и запускали в коридоре третьего этажа «Першинг-2» в лице и теле командира звездочки Сережи Бойко. Он был отобран исключительно по габаритам и, раскачанный за руки и за ноги, запускался в район девчонок, символизирующих то ли пятнадцать республик-сестер, то ли страны-члены СЭВ.

В ответ, нарушая законы экономической географии и военного времени, с женской стороны прилетал «томагавк» в простых колготах и коричневой школьной форме.

После наглядного запуска и уроков по гражданской обороне Юля дома начинала готовиться к возможной химической атаке и повторять, что делать, если американцы шмальнут по аммиачному заводу. Слава богу, он далеко, и пока облако дойдет, можно добежать из школы домой. Запас воды, мокрые тряпки под дверь, заклеить окна… Или наоборот – открыть и проветрить? Она вечно путалась и пугалась, но зато вода в бутылях – что в кухне, что в туалете – не переводилась. А все потому, что, несмотря на шикарный туалет в двенадцатой квартире, воду здесь, как и по всей Молдаванке, отключали и днем в разное время, и обязательно ночью. Ровно в полночь под пиканье радиоточки вода в кране с шипением заканчивалась и появлялась с громким кашлем и гидравлическим ударом ровно в шесть утра с вступлением духовой группы в гимне.

Химическую атаку вообще можно было легко отрабатывать ежедневно. И если о ночных горшках уже забыла даже маленькая Лесенька, то настоящая химическая атака разворачивалась в подворотне, где с мая по октябрь благоухали всеми степенями разложения мусорные ведра.