Троецарствие. Дилогия (СИ)

— Что значит «зачем», господин? Вас сильно ударили мечом по голове! Шлем смягчил удар, рубленой раны нет, но ушиб и кровоизлияние у вас точно в наличии. Без ухода вы могли попросту умереть, как это часто происходит с солдатами.

Мне показалось, или мой вопрос и в самом деле возмутил лекаря? Типа он не понимает, что лечит меня только для того, чтобы я смог стоять на ногах, когда придет время публичной казни? Даже я, блин, это понимаю, а он тут девочку из себя строит!

Ладно, хрен бы с ним! Лечит и лечит. В любом случае раненый и в плену — это точно лучше, чем мертвый в земле. И мне правда немного лучше, чем было, когда мое бесчувственное тело везли, перебросив через седло.

— Что там за стенами? — спросил я. Ну а что? Мужик явно настроен на поболтать, так, может, узнаю — слили мои бой или нет?

— Мне это неизвестно, господин, — отозвался лекарь. — И вам лучше у меня о таком не спрашивать. Война не мое дело.

Испуганным он при этом не выглядел. То есть не захотел отвечать не потому, что ему запретили, или он боится своего нанимателя, а потому, насколько я мог судить, что бережет мое здоровье. А еще, ему был глубоко противен предмет обсуждения. Ну да, лекарь же. Склеивает то, что разбили другие.

Хотя и вопрос мой тупой. Что спрашивать, если я в плену и нахожусь в городе, где меня лечит врач Ля Ина. Значит, моя армия по меньшей мере не смогла его взять. А уж победила он или проиграла, мне вскорости станет все равно.

Может, у богини помощи попросить? Пофиг на то, что она там говорила про невмешательство, ситуация необычная. Да и потом, когда ей это надо, она спокойно обходит запреты. Вдруг мое пленение попадает под эти исключения из правил?

Сунулся в интерфейс. Задача про захват Синду так и горит в списке активных, новых вводных, типа «Чемпион Гуаньинь сбегает из плена», тоже не появилось. Способность «небесный взор» еще не откатилась, да и толку от нее тут немного. Ну, разве что мое астральное тело пробьет крышу дома и с высоты птичьего полета посмотрит, что там творится на поле боя.

Новых, что характерно, богиня не подкинула. Ну, нет — значит нет. Без божеств обойдемся! Подумаешь, фифа! Сложно было дать парочку защитных или атакующих заклинаний! Но нет! Ей же Стратег нужен был! Китай же спасти надо, мать его! А меня кто будет спасать?

Странно, но вместо страха и чувства обреченности в груди поднялась уже знакомая ярость. Затопила сознание и заставила взреветь подобно дикому зверю. Практически не контролируя себя, я с рычанием поднялся с кровати и, глядя по сторонам сквозь красную пелену, пошатываясь направился к дверям комнаты. Голова кружилась, но не сильно — вполне можно было двигаться. И силы какие-никакие были.

За спиной обеспокоенно закричал лекарь. Что-то про то, что мне еще нельзя вставать, а то кровь ударит в голову. Ха, да она уже ударила!

Крохотную часть моего разума, видимо, то самое место, где прятался внутренний голос, не затопило яростью. И вечный мой собеседник сейчас проводил холодный анализ происходящего. Сквозь комья ваты я слышал его слова.

«Чужеродное вмешательство? Спокойствие убийцы, боевое безумие перед ударом по голове — это явления одного порядка? Какая-то часть памяти настоящего Вэнь Тая, непонятно как, сохранившаяся после его смерти?»

Пока остатки здравого смысла помогали в осмыслении происходящего, я уже толкнул дверь и вывалился в коридор. Тут же увидел двух стражников в легких доспехах. Те моего появления явно не ждали, а потому растерялись. Мне хватило этого секундного замешательства, чтобы пнуть одного в пах (как на ногах только устоял?), а второму вцепился руками в горло.

«Одержимость? Интересно, тут вообще бывают одержимые? Боги есть, значит, могут быть и демоны. А демоны могут вселяться в людей. Как еще это объяснить? Это точно не память тела почившего Стратега, тот бы кунг-фу показывал, а не пытался бороться как деревенский драчун! Что происходит, вообще?»

Логика в размышлениях моего второго (и сейчас единственного адекватного «я») была. Жаль только, что не он управлял моим телом, а чуждая мне сила. Которая, пока суд да дело, буквально раздавила моими руками гортань несчастного часового.

К этому моменту поднялся второй, ударенный между ног. Кряхтя, он потянул из ножен меч, но я, отпустив уже мертвое тело его товарища, прыгнул на него сверху. В том же безумном стиле «пьяный амбал душит ботана» я уселся ему на грудь и сдавливал руками шею до тех пор, пока тело подо мной не обмякло.

Поднялся, повернул голову в сторону лекаря. Тот замер терракотовой статуэткой посреди комнаты, по-бабьи прижав руки ко рту. Я отвернулся (круто, решил не убивать того, кто спас мне жизнь) и вразвалку пошел по узкому коридору.

Почти никаких эмоций, кроме тлеющей ярости, я не испытывал. Не было бы реплик внутреннего голоса, вообще бы воспринимал себя бездушной куклой. Которая вроде и я, и не я одновременно.